– Вы… вы… бросили… мои… ик… цветы-ы-ы-ы…
– У тебя будет столько цветов, сколько захочешь.
– Не-ет… мне те… нужны…
– Почему?
– Пото… му… что! Я их оживила! А вы… выбро… сили! Умирать! В снег!
– Что ты сделала, Шарлотта? – Орман внимательно посмотрел на меня.
– Ай, да отстаньте вы! Надоела мне эта ваша магия! Все надоело!
Я рванулась, шмыгая носом.
– Отпустите меня, слышите?! Отпустите!
– Только после того, как ты дашь мне руку.
– И что вы будете с ней делать? – сквозь слезы спросила я.
Вместо ответа он взял мою ладонь и коснулся губами пальцев. Одного за другим, не обжигая, а согревая. Дыханием. Короткими поцелуями, которые замкнулись в последнем, в центре ладони. После которого Орман просто мягко согнул мои пальцы, словно запечатывая его. Я же смотрела ему в глаза, не в силах оторваться.
Много чего я видела в этих глазах раньше, но сейчас сквозь туманы и тьму проступало золото солнца. Как в лесу, над запертой между деревьями и спрятанной за непроходимыми тропами поляной. В теплый, ослепительно-яркий весенний полдень.
Солнце вспыхнуло – и погасло. Сжимающие мои пальцы ладонь ослабла, и Орман начал медленно заваливаться на сиденье.
– Месье Орман! – вскрикнула я, но он не ответил.
Лицо его, которое только что заливала бледность, сейчас вообще напоминало восковую маску. Рука под моими пальцами стала просто ледяной.
– Месье Орман! – Я похлопала его по щеке, но тщетно. С тем же успехом его можно было перевернуть вниз головой и потрясти за ногу. Коснулась его плеча, отдернула руку: на темном жилете пятно было незаметно, но сейчас кровь насквозь пропитала ткань и растекалась по белоснежному рукаву рубашки. В эту минуту мне стало по-настоящему страшно.
Я подскочила, дергая за веревочку колокольчика и одновременно колотя кулаком по стенке. Экипаж не остановился, напротив, ускорил ход. Снаружи доносились визги и ругательства. Да он что, с ума сошел, что ли?
Открыла окно и высунулась на улицу, чтобы крикнуть:
– Остановитесь!!! Мой спутник ранен, ему нужен целитель!!!
Ответа не последовало, только какой-то мужчина шарахнулся в сторону после яростного крика:
– Р-р-разойдись!
Экипаж мчался по улице с такой скоростью, что все расходились, а точнее сказать, разлетались. Пришлось вцепиться в раму, чтобы не удариться головой и не подпрыгивать на каждой выбоине.
– Вы с ума сошли?! – крикнула я. – Вы что, меня не слышите?!
– Не положено!
– Что – не положено?! – взвыла я, глядя на лежащего без сознания Ормана.
– Останавливаться! Сказано – гнать без остановок, чтобы ни случилось, и что бы вы мне там ни кричали.
Нет, ну это уже слишком!
Хотя очень похоже на Ормана.
С треском захлопнула окно и бросилась к нему, пытаясь его приподнять и усадить на сиденье. Когда мне это удалось, расстегнула и принялась дергать рукав его рубашки. Кто говорил, что это будет легко: плотная ткань не желала рваться. Прыгать с ним из кареты на такой скорости – безумие, да и где я буду искать целителя на улицах Лигенбурга?! Ведь наверняка знал, что такое может случиться, поэтому и приказал гнать без остановки. Невозможный, невероятный тип!
В отчаянии вцепилась в рукав зубами, и он с треском поддался. Дальше было проще, я дернула в разные стороны, и в руках у меня остался лоскут. Вывернула его внутренней стороной, сложила несколько раз. Быстро расстегнула жилет и рубашку, прижала тряпку к ране прямо под одеждой, и лоскут мгновенно пропитался кровью.
Царапина у него!
Р-р-р-р-р-р!!!!
– Месье Орман! – На сей раз пощечину я ему влепила от души.
Знаю, что нельзя так с ранеными, но мне самой было дико страшно.
К счастью, подействовало: он открыл глаза, но… лучше бы не открывал. В них клубилась черная ночь, в которой горело раскаленное солнце. Черные глаза, абсолютно черные белки, а в них – золотая радужка. В довершение всего на пальцах поблескивали изумрудные искры. Если несколько минут назад он
