Мортен.
Я нарочно перешла на другую сторону улицы, чтобы не оказаться под его окнами. Конечно, рассчитывать на то, что мы случайно столкнемся с герцогиней и тем более что она меня узнает, было по меньшей мере глупо, но я все равно не исключала такую возможность. Меньше всего мне сейчас хотелось оказаться лицом к лицу с ее светлостью, которая задастся вопросом, что же я здесь делаю. Щеки до сих пор пылали, как и все тело под слоями одежды, а обещание-приговор до сих пор звучало в ушах, заставляя бессильно сжимать кулаки и проклинать тот день, когда судьба свела меня с Орманом.
Опустилась на скамейку и запрокинула голову. Небо во второй половине дня прояснялось: облака истончались, на месте разрывов просвечивала голубая пастель. Удивительно, но когда я поинтересовалась у иньфайца о времени, он сообщил, что едва минуло три. Учитывая, сколько всего произошло, связанной я пробыла едва ли более получаса. Полчаса, которые показались мне бесконечными. Воспоминания об этих минутах, о минутах бессовестного наваждения, до сих пор отзывались стыдом.
«Мне нет нужды принуждать вас к тому, о чем вы попросите сами».
Прижала ладони к горящим щекам, глядя на расчищенные дорожки. Они петляли между деревьев, усыпанные аккуратными лавочками и шпилями фонарей. Сквозь обнаженные остовы просвечивала тоненькая ленточка Ирты и набережная. Отвернулась, чтобы даже не смотреть в сторону, откуда пришла. А я ведь действительно желала этих прикосновений. Желала так сильно, так яростно – чтобы он коснулся меня там, внизу. Продолжая жестокую ласку и унимая этот пожар.
Всевидящий, как же низко я пала…
Впрочем, проникнуться своим падением мне еще предстоит: если за полчаса я превратилась в чувствительную, подвластную порочным желаниям куклу, что со мной будет в следующий раз? От метки так просто не избавиться, а Орман меня не отпустит. Не отпустит, пока не наиграется.
«Потому что ты моя любимая игрушка».
Сказанные во сне слова заставили содрогнуться.
Сон.
Вот что мне предстоит в самое ближайшее время. Сколько я смогу не спать? Учитывая, что сегодняшнюю ночь провела в полудреме, уже сейчас у меня начинали слипаться глаза. А что со мной будет к вечеру? Но даже если сегодня получится напиться крепкого чая, и не спать снова… это случится завтра, послезавтра или через несколько дней. Да и какая я буду после на занятиях с Илайджей?
Нет, надо что-нибудь придумать.
И придумать прямо сейчас.
Озарение пришло так неожиданно, что я подскочила. Сжимая в руках ридикюль, решительно зашагала к мосту, ведущему на другую сторону района. Не просто зашагала, почти побежала: мне нужно было успеть в центр. В единственную работающую по воскресеньям аптеку, в которой мы случайно оказались с леди Ребеккой, когда мигрень застала ее на прогулке. В тот вечер ей пришлось воспользоваться приготовленными самым обычным аптекарем каплями, и они помогли ничуть не хуже целительских. Правда, стоило нам добраться домой, она тут же их выбросила и сказалась ужасно больной, но…
Мне-то точно выбирать не приходилось.
Я мало знала о снах, зато хорошо помнила, как набегавшись и наигравшись у побережья, падала в постель и засыпала. Так крепко, что разбудить меня не мог даже яркий свет, ни ворчание няни, называющей меня поросенком, не желающим даже расчесаться. И уже совершенно точно в такие ночи мне ничего не снилось: едва сомкнув глаза я открывала их на следующее утро под трели птиц.
А значит, все, что мне нужно – снотворное.
По главной улице Дэрнса (собственно, их здесь было всего три), я не шла, а летела. Почему, ну почему эта мысль не пришла в голову сразу? Тогда я бы даже согласилась, чтобы Тхай-Лао отвез меня в город. Дыхание сбивалось, в боку начинало колоть, и тогда приходилось переходить с бега на быстрый шаг. А потом снова его ускорять. До той поры, пока роскошь особняков, окруженных не садами, а самыми настоящими парками, не сменилась привычным холодом камня и домами попроще. От одного такого как раз отъезжал кэб, и я бросилась за ним:
– Стойте! Постойте! Подождите пожалуйста!
Извозчик натянул поводья и нехотя обернулся: из-под кустистых бровей на меня уставились хмурые глаза. Он что-то жевал, поэтому речь его была невнятной, со «съеденными» буквами.
– Чего ж тк крчать-то?
– Мне очень нужно попасть в центр! – выпалила, задыхаясь. Взялась было за ручку, но тут меня огорошили:
– Я сегдня бльше не бру пассажиров, мисс.
– Пожалуйста! – выдохнула я. – Я заплачу вдвое больше.
– Вчетверо, – извозчик перестал жевать и ухмыльнулся в усы. – Останавливаться больше не буду, а если уж везу, придется за все четыре места заплатить.
Мысленно прикинула: сейчас, должно быть, уже около пяти, если не больше. Аптека работает до семи, это я точно помню – пока леди Ребекка
