Просторный, отмеченный светильниками-артефактами, как на третьем этаже. Они загорались, стоило нам приблизиться и гасли, когда мы удалялись. Здесь тоже было прохладно, с каждым шагом я все больше уверялась в том, что здесь никто не живет. Никто, кроме Ормана, иньфайца, и… я вдруг поняла, что не помню здесь женских голосов. Совсем. То есть прислугу, особенно в таких домах, разумеется учат быть незаметной, но он даже ужином приказал заняться Тхай-Лао. Не отдать распоряжение по поводу, а именно заняться. Мысль о том, что нас здесь всего трое, сейчас показалась особенно дикой. И пугающей.
– Зачем вам такой большой дом? – не удержалась от шпильки. – Каждый день спите в новой комнате?
– Храню тела неугодных. Вроде графа Вудворда. – Орман неожиданно остановился и толкнул дверь. – А еще прячу маленьких гувернанток, которые отказываются отдавать долги и смотрят на меня, как на чудовище.
От того, как это прозвучало, у меня напрочь отшибло всякое желание продолжать разговор. Впрочем, Орман тоже не горел желанием его продолжать: мы оказались в комнате, где от растопленного камина исходило тепло. Настолько манящее, что стоило немалых усилий удержаться в дверях и не шагнуть к нему, протягивая огню озябшие ладони. Впрочем, вряд ли сейчас меня что-то могло согреть: несмотря на тепло, кожа покрылась мурашками. Я чувствовала накатывающую волнами дрожь и надеялась только на то, что она накроет меня, когда Орман уйдет.
– Ванная, – он указал на приоткрытую дверь, – к вашим услугам. Приводите себя в порядок, переодевайтесь (там есть халат), и выходите. Я вернусь через час.
Через… через час?!
– Будете меня при свечах рисовать?
– Предпочитаю магические светильники.
Дверь за Орманом закрылась, и я осталась одна.
Ну и что мне здесь делать? Одной, целый час.
Я медленно приблизилась к камину: старинному, в мраморе, украшенному узорной лепниной. На полке стояли тяжелые часы в бронзе, больше не было ничего. Это вообще была на удивление безликая комната, совсем как во сне, только цвета другие. Темно-синее мешалось с серебром и черным, придавая спальне давящей мрачности. Тем не менее несколько минут я потратила, бездумно стоя у камина. Жар, тянущийся по комнате, бликами играл на обивке кресел и нижних покрывал, оживляющих комнату, а вот зеркала здесь не было.
Оставив за спиной спальню, шагнула за дверь, и оказалась в самой роскошной ванной комнате, в которой мне доводилось бывать. Жемчужно- кремовый кафель, рядом с огромной белоснежной ванной – занавешенное шторками небольшое окно. Окно, за которым вечер уже наливался сумеречной синевой. Шкафчик со множеством полочек и ящичков, где стояли самые разные пузырьки, к зеркалу у туалетного столика придвинуто кресло. Обещанный халат цеплялся вешалкой-плечиками за поблескивающий в свете артефактов крючок. Под ногами лежал настил: мягкий, на который я не решилась ступить в ботинках.
В доме виконта мне дозволялось пользоваться ванной леди Ребекки, но она была значительно теснее и не в пример проще, не говоря уже об общей ванной на этаже. Осознание окружающей меня роскоши встало комом у горла, особенно когда я вспомнила Вудворда. Его руки на моем теле: жадные, сминающие грудь. Статью, в которой «Девушку» назвали скандальной насмешкой над ценностями общества, призванной разрушать все достойное, что есть в Энгерии.
Что подумает леди Ребекка? Виконт Фейбер наверняка привезет из города «Светоч» с последними новостями. Или уже привез, перед клубом он обычно заезжает на поздний чай.
«Знаете ли вы, моя дорогая, что учудила ваша воспитанница?» – скажет он светским тоном. Тем тоном, которым всегда обращается к супруге.
И протянет листок.
Я представила, как она берет в руки газету, как пробегает взглядом строчки, как меняется в лице.
А ведь на выставку леди Ребекка так и не пришла. Я отдала ей билеты, но она не пришла.
И Эби не отпустила, ее тоже не было в день открытия. Все потому, что после того ужасного сна я забыла за нее попросить.
Интересно, долговая метка убивает быстро?
Эта мысль подействовала на меня, как пощечина, всколыхнув нездоровую злость. На себя, на Ормана, на все, что в моей жизни случилось по его милости. Я вылетела из ванной, а следом и из комнаты, промчалась по этажу к лестнице и ухватилась за перила, чтобы удачнее затормозить. Набрала в грудь побольше воздуха и заорала:
– Месье Орман! Месье Орман! Месье Орма-а-а-а-ан!!!
Эхо подхватило мой крик, разнесло его по пустому особняку. Судя по тишине, особняк был по-настоящему пустой, потому что ни шагов, ни шорохов, ни ответа я не услышала. Скатившись с лестницы (чуть ли не буквально, потому что на середине умудрилась споткнуться), я выровняла дыхание и рявкнула снова:
– Месье Орман!!!!
Вышло настолько громко, что даже у меня зазвенело в ушах.
