Я как всегда сделала глубокий вдох, глядя в ее мягкие карие глаза. Которые вдруг стали колючими и совершенно недружелюбными.
- Если бы Роман хотел, чтоб ты его нашла - это бы случилось и без моей помощи.
- Он один.... Я нужна ему.
- Довольно смелое заявление... но, - она пристально посмотрела мне в глаза, и ее взгляд вдруг перестал колоть меня раздражением и неприязнью, - но то, как ты это сказала... есть в этом нечто совершенно завораживающее. Эти слова... «я нужна ему». Люди обычно говорят иначе... говорят «он нужен мне».
Пока она доставала из сумочки свой сотовый, я крошила печенье в блюдце, не зная куда себя деть от нервного напряжения. Тошнота накрывала волнами, и я покрывалась капельками пота, силясь сдержаться. Нина отошла с сотовым в сторону, я знала, что она звонит своему мужу. А еще знала, что, если тот откажется - я никогда не найду Романа. От этой мысли все свернулось внутри узлом, и пальцы стиснули салфетку до боли в суставах.
Нина вернулась через несколько минут, избегая смотреть мне в глаза. И все рухнуло в низ живота, его даже начало тянуть от понимания - она не даст мне адрес. Не скажет, где он.
- Я говорила с Марком.... Роман никого не хочет видеть. Он запретил разглашать свое местонахождение. Прости, но я ничем не могу тебе помочь.
- Не мне... не мне, а ему. Как вы не понимаете! - вскрикнула и встала из-за стола так резко, что закружилась голова, и я взялась за край столешницы, чтобы не упасть.
- Как можно помочь тому, кто не хочет взяться за протянутую ему руку?
Потом порылась в сумочке и протянула мне самую простую мятную конфету.
- Мне в первые месяцы помогали от тошноты.
Я автоматически взяла и стиснула в кулаке.
- Это его ребенок? - спросила Нина, глядя на меня с сочувствием, от которого тошнило еще сильнее.
Я кивнула и вдруг схватила ее за руки неожиданно для себя самой.
- Помогите мне найти его. Он ждет меня, я знаю.
Она отрицательно покачала головой.
- Он никого не ждет. А Марик... Марик никогда не ослушивался его приказов.
- Но вы не Марик. Неужели вы не знаете, где он?
Она растерянно пожала плечами, а у меня на глаза от бессилия навернулись слезы.
- Я его не видела после пожара. Он долго лежал в больнице с сильными ожогами и запретил себя навещать даже Марку. Я не знаю, где он. Правда, не знаю.
Я в отчаянии застонала вслух и не прощаясь пошла к двери.
- Подожди, Надя.
Обернулась.
- Он как-то говорил о квартире родственника где-то на окраине города. Говорил, что реставрирует ее, и дом очень старый, красивый. Может быть, он там.... но я не знаю точно.
Я резко развернулась и подошла к ней снова. Порылась в сумочке, протянула ей тот самый сотовый, который когда-то давал мне Роман, и где сим- карточка была заблокирована в тот самый день, когда меня выставили из дома Огинского.
- Отдайте это вашему мужу. Пусть прослушает записи на диктофоне. Может быть, это поможет Роману с... банкротством.
Она усмехнулась.
- Ты поверила в этот миф? Огинский никогда не стал бы банкротом, он, скорее, способен сжечь свой бизнес лично, чем кому-то отдать. Хотя... проблемы и имеются. Но я передам Марку. Спасибо.
***
Я сидела на лавке в сквере и не знала, что мне делать дальше, во рту разливался вкус мяты и горечи. Из головы не выходили слова Нины... о том, что нельзя помочь тому, кто не берет протянутую руку помощи. Огинский не нуждался ни в чьей помощи, само это слово было трудносопоставимо с ним и его образом.
Я снова вспомнила его письма, в которых он писал, что любая помощь его отворачивала от человека и что просящий о ней казался ему жалким ничтожеством. Он и сам мало кому помогал в своей жизни, так как истинно нуждающихся в помощи ничтожно мало. Мир полон шарлатанами и лжецами, а также теми, кто на всем этом делает деньги. Единственные, кому Роман помогал - это были его престарелый дядя-художник и мой брат.
Дядя...художник....дядя. О боже... дааааа!
