ГЛАВА 16
ГЛАВА 16
Да, совершенства в этом мире нет,
во всем чистейшем есть нечистый след.
Уильям Шекспир
Сучка. Какая же она упрямая, маленькая сучка. Когда улыбнулась впервые, меня таким жаром окатило, что я невольно дернул пуговицу на воротнике. Мне вдруг показалось, что все это время я жил во тьме. И никогда не видел солнечного света, потому что ее проклятая улыбка, подаренная не мне, оказалась самым ослепительным из всего, что я видел в своей жизни. Ее глаза засияли, и на правой щеке появилась ямочка. Ямочка, мать ее! Я заметил какую-то дрянную ямочку на женской щеке, и мне захотелось потрогать ее подушечкой пальца, а еще заглянуть в глаза и смотреть, смотреть, как они меняются, как спутались в их уголках длинные бархатные ресницы и в зрачках дрожит мое отражение. Без страха, без ненависти. И от одной мысли об этом дух захватило с такой силой, как когда-то на высоченной карусели в луна-парке. И я тут же свалится с неё на землю, да так, что все ребра пересчитало, подробило, потому что как на меня посмотрела - свет тут же выключили. Выдернули, словно из розетки, и я погрузился в привычный мне серый полумрак без цветов и оттенков. Где белым пятном была только она. Белым пятном с черной ненавистью в глазах. И меня окатило такой волной ярости, что даже в пот бросило. Захотелось наорать на Марка, на его беременную жену, на хер их выгнать за то, что она им улыбалась. ИМ! Какого хрена, спрашивается? И за эту потерю контроля аж перетряхнуло всего. Но я знал, что ни один из них не увидит этого на моем лице. Даже Марк, который изучил меня за годы нашей своеобразной дружбы. Где я использовал его по полной программе и швырял ему подачки и подарки, а он знал, что ему от меня никогда не уйти - только на тот свет. Вот такая дружба у нас сложилась. И он был одним из немногих, кто вхож в мой дом, знаком с моей матерью и садится за мой стол не только по великим поводам. И я впервые посадил за общий стол игрушку. Никогда раньше они не переступали порог моей спальни не в направлении выхода из дома и чаще всего черного. Мне от чего-то захотелось сидеть с ней рядом за столом за какой-то непринужденной беседой, но, так как между нами это вряд ли возможно, я позвал Марка. Какая-то долбаная иллюзия нормальности, где за моим столом сидит женщина и друг с женой. Все трое, мать их, насильно. Захотелось расхохотаться, а потом бить острыми зубьями вилки по столу так, чтоб осколки тарелок разлетались в стороны. Жалкий идиот настолько ничтожен, что покупает себе женщин и друзей либо за деньги, либо ценой страха.
«Думаешь, они с тобой дружат потому, что любят тебя, Роман? Неееет, они жалкие таракашки, пришли пожрать вкусную еду и поиграть в твои игрушки. На хрен ты им не сдался. Потому что ты урод, Роман. Потому что ты богатенький урод.
- Любят! Они меня любят!
- Нет! И ты скоро узнаешь, что я прав! Никому из них ты не нужен. Даже если ты сдохнешь, они придут на твои похороны, чтоб пожрать пирожки.
- Ты лжешь!»
И отец оказался прав, я заболел воспалением легких и даже лег в больницу, никто из этих, уже с детства продажных тварей, ко мне не пришел... никто, кроме Марка. Он принес мне форшмак в пластиковой банке и суп с клецками от бабы Мани. Наверное, это было самое вкусное из всего, что я ел в своей жизни... потому что у меня появился друг. Я так решил. Идиот. Оказывается, моя мать позвонила бабушке Марка и пообещала, что ускорит для нее оформление документов на эмиграцию в Германию. После этого Марик стал моим лучшим другом - его ко мне гнала вся семья. Марику не повезло, так как я решил, что мне это надо, и пришил его к себе ржавой проволокой насильно, и стоит ему лишь попробовать ее порвать или «перекусить», то я достану даже бабу Маню в доме престарелых в Нью-Йорке и дядю Беню в Ришон-ле-Ционе и пришлю ему их уши в пластиковой коробочке из-под форшмака - я ее сохранил. Да, я долбаный психопат, но это был самый ценный подарок в моей жизни до тех пор, пока я не понял, что это и не было подарком вовсе. Что, впрочем, не мешало мне делать насильно обрезание языка, а иногда и других частей тела, тем, кто обижал Марика или смел назвать его жидом, выбивать для него стипендию в универе (а фактически платить ее ему лично) и всячески опекать, при этом ни на секунду не забывая, с каким огромным удовольствием Марк сменил бы имя и фамилию и свалил бы от меня куда глаза глядят, не забыв при этом накопленные средства, о которых, как он думал, я не знаю.
Перевел взгляд на Надю, а она голову откинула, и коса ударила по спинке стула. Сам не понял, как сжал ее пальцами и сильно дернул. С наслаждением глядя, как она вцепилась в край стола и побледнела. Вот так лучше, сучка. Либо улыбайся мне, либо не улыбайся вообще.
И она улыбнулась, обещая мне взглядом все проклятия ада. О, моя маленькая золотоволосая девочка, ты даже не представляешь, сколько их высыпалось на мою голову за все эти годы. Когда я попаду в преисподнюю, для меня зарезервировано персональное жерло вулкана. Котел - это слишком
