скромно. Я даже там куплю себе бездну. И снова эти губы. Какие же они сочные, нежные, как же хочется накрыть их своими и узнать, что значит целовать женщину. Я ведь никогда не целовал.
Постепенно разговоры за столом опять стали непринужденными, и она даже поддерживала беседу, а я гладил ее волосы, и член разрывало на части только от касания пальцами к нежному затылку и ямочке посередине, я трогал ее снова и снова, представляя, как погружу в нее язык, когда войду в нее сзади.
Понимаю, что смотрю на нее, как зверь голодный, и ни черта не могу с собой сделать. А она разговаривает, по столу пальчиками водит, что-то рассказывая Нине... и для меня все звуки померкли, только голос ее остался. Как музыка. Лучше музыки. Реквием по ней. Потому что я с каждой секундой понимаю - НЕ ОТПУЩУ. МОЯ. Она говорит, а ее шея напрягается, на ней венка у уха пульсирует. Вспомнил, как голову запрокинула мне на плечо и как стонала гортанно, кончая на мои пальцы.
- Ты помнишь, что после десяти вечера нам надо быть на приеме у Каверина?
Повернулся, нахмурившись глядя на Марка.
- Помню.
- Сукин сын ждет, что мы проинвестируем его новый проект. Он как раз его представит на вечеринке.
Инвестировать провальный проект Каверина я не собирался. Но мне нужны были связи его тестя Неверова Станислава совсем в другой сфере, и пропустить прием я не мог. Но да, я о нем забыл. Впервые о чем-то забыл.
- Скоро поедем.
- С дамами?
- Нет. Отвези Нину домой. Я как раз переоденусь.
И вдруг меня словно током шибануло - я увидел, как растянулись в улыбке уголки губ моей игрушки. Она обрадовалась, что я уезжаю. Это напомнило мне, как дети сваливали с моего дня рождения с подарками и сытыми, довольными рожами, а я резал в своей комнате ножницами подаренные ими игрушки, которые купил мой отец и вручил перед тем, как машина привезла их в наш особняк. Да, я знал, что это сделал он, и резал, и представлял, как так же полосую их самих. Их лживые рожи.
Когда Марик с Ниной ушли, а мы остались в зале, я встал и отодвинул стул Нади. А потом долго смотрел ей в глаза, пока вдруг отчаянно не захотел вымазать грязью ее всю. Оттрахать. Запачкать кровью ее белое платье. Смел со стола тарелки, швырнул ее на стол спиной и разодрал на хрен корсаж. И в этот момент она вдруг перехватила мои руки.
- Подожди.
Стряхнул холодные пальцы и с рыком сжал полушария маленьких грудей, чувствуя, как заволакивает маревом разум. Но она вдруг схватила меня за шею, за воротник, потянула к себе, выдыхая мне в лицо.
- Пожалуйста... можно по-другому. Ромааа, по-другому.
А меня трясет от ее груди под ладонями и разведенных ног, сжимающих коленями мои бедра. Трахнуть суку. Стереть с ее лица довольную улыбку. Избавиться от наваждения. Пусть рыдает, когда я уйду. На хер ее улыбки! Насильно ноги в разные стороны еще шире, разрывая резинку трусиков.
- Ромааа... Ромааа... не так!
И вдруг в мои губы ее горячие соленые губы ткнулись. Меня ошпарило кипятком, схватил за волосы, отдирая от себя, заставляя запрокинуть голову, и посмотрел в ее наполненные слезами глаза.
- Заставь захотеть... я хочу тебя хотеть. По-настоящему тебе улыбаться.
И сама губ моих своими коснулась. Так осторожно, так невыносимо больно. Как папиросной бумагой режет по открытой ране. Потому что меня сковало болезненной агонией, свело каждую мышцу то ли от удовольствия, то ли от пытки. Они такие мягкие ее губы. Хочется смять их своими, жадно языком лизать, втягивать в рот, кусать. Медленно отпустил ее волосы и вцепился руками в стол, позволяя ей трогать мой рот губами. Это даже не поцелуи, это слепые тыканья... но такие... меня от них начало трясти, и глаза закрылись, как под адским кайфом, погружение в кипящую нирвану. Похлеще погружения в чье-то тело. Член пульсирует, как при точке невозврата. И осознание - а ведь я захочу еще... я подсяду на эту дрянь. Пальцы на столе нащупали вилку и силой вонзили в стол. Тарелка от удара разлетелась на осколки. Надя отпрянула назад, ошарашенно глядя мне в глаза, а я оттолкнул ее от себя и пошел прочь из залы. Захлопнул с силой дверь и тронул свои губы - их жгло. Словно они до мяса облезли.
- Глаз с нее не спускать, пока я не вернусь. - не узнал свой хриплый голос.
От дикого возбуждения трясет всего. Мне нужно срочно кого-то оттрахать. Сегодня же. Сейчас же. Или же я кого-то убью.
ГЛАВА 17
