тогда из-за перегородки выходит с ключом швейцар, который его выпускает.
Я недоумеваю: что там случилось? Почему он не оделся и даже не оглянулся. Возможно, и не рассчитался. Удрал, что ли? Но тогда забрал бы пальто и шляпу.
Несколько оправившись от внезапной слабости, я возвращаюсь в зал. Сразу же замечаю, как молодежь из-за стола поворачивает головы в мою сторону. Все смотрят на меня. Там же, ожидая, стоят две официантки. Когда я подхожу к своему столу, одна выдирает из блокнота страничку:
— Одиннадцать тридцать с вас.
Оказывается, он не расплатился. Я отсчитываю половину. В кармане остается трешка, как раз на дорогу. Официантка недовольно косит взглядом:
— А вы разве не вместе?
— Нет. Не вместе.
— Пить так вместе. А платить…
Она уходит, оставляя во мне отвратительное чувство униженности. Связался на свою голову. Надо было.
Садиться за этот стол мне больше не хочется. Видно, лучше уйти. Перехватив мой взгляд, из-за соседнего стола оборачивается Игорь:
— Ну и товарищ у вас! Сплошной пережиток!
— За милицией побежал, — дружески, как союзнику, улыбается мне Эрна. — Сейчас приведет. Посидите с нами.
Ах вот что! Впрочем, так оно и должно было случиться. Старая привычка взяла верх. Но черт с ним! Пусть ведет милицию. Не те времена, чтобы бояться.
— Садитесь, садитесь! — приглашают девушки и Игорь.
Я сажусь за их стол — между Эрной и блондинкой с густо начерненными ресницами. Говорить мне ничего не хочется — только слушать. Они все возбуждены происшедшим, но, кажется, нисколько не теряют своей беззаботной шутливости.
— Чуть не подрался с Игорем, — сообщает Эрна.
Соседка с другой стороны спрашивает:
— Он ваш сослуживец? Или бывший однополчанин?
— Однополчанин, — подумав, говорю я.
— Сволочь он!
Игорь привстает и тянется ко мне с бутылкой:
— Раскричался, будто я у него планки сорвал. А я не видел у него никаких планок. Разве у него были какие-нибудь планки?
— Не в планках дело.
Игорь наливает полбокала шампанского.
— Ладно, черт с ним! Пусть ведет. Давайте выпьем. А то посадят еще.
Эрна, хлопнув в ладоши, подпрыгивает на стуле:
— Ой, как здорово! Я буду тебе носить передачи, Игорешка! Медовый месяц в тюрьме!
— Полмесяца, — бросает парень в черном костюме. — Больше не дадут.
— Смотря чего. Пятнадцать суток, а может, пятнадцать лет.
— Черта с два — лет! Минулось!
Я тихо сижу, как гость на чужом пиру, и чувствую: начинаю улыбаться. Мне хорошо. А они беззаботно радуются, как дети. Хотя, конечно, давно уже не дети, особенно Игорь. Рослый, рукастый, широкий в кости мужчина. И все же мне в два раза больше, чем каждому из них. Мы — разные поколения, у нас разный жизненный опыт, образование, да, видно, и отношение к тому, что здесь произошло. И тем не менее я их понимаю. А это главное.
— Ну так взяли! — Игорь поднимает бокал и, заметив мою нерешительность, поясняет: — Есть маленький повод: мы с Эрной женимся.
— Вот как! Ну, поздравляю!
— Благодарим! — Он левой рукой нежно склоняет к себе невесту. — В годовщину Победы. Так сказать, по семейной традиции, как дети военных родителей. У Эрны — генерал-лейтенант. У меня — просто лейтенант. Небольшая разница.
— Почти никакой, — вставляет Эрна и нетерпеливо пригубливает бокал.
Я по справедливости оцениваю ее иронию. Трепетно живое, словно ртуть, лицо этой девушки таит столько шутливой игривости, что просто не верится в серьезность их намерения.
— А где же… ваши отцы-лейтенанты? Или вы без них?
— К сожалению, без них, — коротко вздыхает Игорь и, разлив по бокалам остатки вина, садится. — Лейтенанты далеко. Ее — под Харьковом, мой в Демьянске. На вечной прописке.
Поначалу я не нахожу что ответить. Это невесело. Это даже более чем печально. Только свою печаль они, видно, давно уже пережили, и после
