2
Тати, которую Зарина, увлекшись спасением отечественной трансплантологии, оставила в покое, вздохнула с облегчением. Селия безо всяких проблем согласилась подписать предварительно высланные ей по почте документы; но для торжественного финала обычай требовал личной встречи всех сторон – древняя традиция предписывала Тати и Селии встать друг напротив друга и пожать с двух концов поднесенное Кузьмой белое полотенце. Это символизировало полное согласие и примирение между соперницами, однако, с правом при обоюдном желании сохранять дистанцию в течение всей жизни – именно потому ритуальное рукопожатие осуществлялось не напрямую, а через полотенце. Ведь случалось, что "лаурус парлус" имел место между родственницами, соседками, владельцами общего дела – между женщинами волей обстоятельств вынужденными контактировать. Обычай разрешал им после ритуального рукопожатия общаться исключительно через посредников, если хотя бы одна из них считала оскорбление непоправимым и восстановление каких-либо отношений невозможным. Согласно легенде, первый "лаурус парлус" был между матерью и дочерью, и до конца дней они не сказали друг другу ни слова, и ни одна из них даже ни разу не упомянула другую в разговорах, точно та для неё вообще никогда не существовала на свете.
Кузьма с раннего утра собственноручно руками выстирал абсолютно новое полотенце, извлеченное из упаковки, высушил его, выгладил, скатал в длинный жесткий жгут.
– О, Всеблагая. Неужели нельзя никак обойтись без этой клоунады? – стонала Тати, пытаясь удержать в себе выпитый на завтрак стакан апельсинового сока.
Она полулежала в кресле, стараясь и головой особо не вертеть – ей казалось, что, если "не сотрясать нутро" тошнит не так сильно.
– Не забывайте, ваше положение сейчас держится только на уважении нашего народа к традициям, – укоризненно заметил Кузьма, упаковывая подготовленное полотенце в оберточную бумагу.
Тати никогда и не забывала; ей оставалось только глазеть на собственную жизнь, как дети глазеют на заводные игрушки в витринах, и удивляться. Она чувствовала себя фантиком, попавшим в океанский шторм. Что может сказать на это её мать? Какое богатство лучше: своё маленькое, нажитое потом и лишениями, или чужое, шальное – стоишь как будто на хрустальной лестнице до небес, на вершине, и кто угодно может шарахнуть молотком по основанию…
Сейчас Тати и Кузьма занимали президентские апартаменты отеля "Шангри".
– Слова вашего языка такие странные. Красивые.
– Теперь это и ваш язык тоже. Каждый день я буду рассказывать вам что-нибудь. Не заметите, как сроднитесь с ним… Знаете ли вы, например, что означает моя фамилия? «Асурджанбэй» переводится как «долгий путь воина». Основательница нашего рода половину жизни провела в походах, в Хармандоне фамилии есть не у всех, фамилия – знак почета, в ней обычно заключена краткая история человека или увековечено какое-то его важное достоинство.
– Фамилия Селии что означает?
– «Сурлугур» – сияние луны… Название нашего отеля – «шангри» переводится «рассвет».
Кузьма подвел Тати к окну: стекла начинались от пола, прямо под ногами расстилалось нежное голубовато-зеленое, прозрачное до самого дна море – с сотого этажа небоскреба, возведенного на маленьком острове, так хорошо было, никуда не торопясь, наблюдать, как солнце рождается, алое, из мягкой розовой пены горизонта, омывается жидким золотом, и, поднимаясь выше, теряет границы, плавится, светлеет.
– На свете есть места, где невозможно не быть счастливым, – прошептал юноша.
– По-настоящему счастливым можно быть только на своем месте, – отозвалась Тати.
– Твоё место здесь, ты привыкнешь, надо только немного подождать, я ведь сумел привыкнуть к дешевой еде и к паршивым гостиницам. Древняя мудрость нашего народа учит: если у тебя ничего нет, знай, если завтра на тебя обрушится золотой дождь, ты должен принять его без лишнего трепета, иначе не удержишь ни капли, а если ты богач, помни, реки твоего золота могут разлиться в одночасье, что не зачерпнешь даже кружки напоследок, и ты должен это принять без большой обиды, потому что реки, уходящие в землю, уходят напоить тех, кто живет на другой стороне…
3
Селия стояла у окна в колонном зале Дворца Съездов. Именно здесь планировалось провести церемонию примирения и передачи жениха.
Молодая женщина беспокойно барабанила пальцами по благородному дереву подоконника. Она не испытывала ни малейшей неприязни к Тати, что удивительно; в смятение повергала её неизбежность встречи с Кузьмой. Селия ничего с утра не ела, и всю прошлую неделю трапезы её нельзя было
