набросились на них сразу. Мы с Холином поели горячего, а остальную еду предусмотрительно убрали в котомки до лучших времен. После завтрака жизнь уже не казалось мне такой ужасной, как в последние часы перед рассветом.
Люди обживались на стене. Для защиты от непогоды в нескольких местах натянули холщовые пологи, натаскали соломы, чтобы солдатам свободным от дежурства было, где отдохнуть. Опять откуда-то появились дрова и в очагах запылал огонь.
— Скорее бы они уже напали, — ворчал Холин, угрюмо разглядывая вражеское войско.
Мой приятель никак не мог согреться, он отчаянно мерз в короткой не по размеру куртке.
— Днем не нападут, — отвечал я, — помнишь, что Химон говорил — степняки любят атаковать ночью.
Холин только пожимал плечами и протягивал к огню посиневшие ладони.
За вечер и ночь проведенные на стене мы окончательно освоились, разузнали где находятся отхожие места и где можно набрать воды. Отправление нужды на стене превращалось в настоящий балаган, потому что залезть на бочку, не привлекая всеобщего внимания было невозможно. Бедолага сразу становился предметом скабрезных шуток. Самые хладнокровные из нас не обращали внимания на подначки, остальные смущенно отшучивались или переругивались с болтунами. Прикрепленный к нашему участку стены золотарь все время кричал, — давай, давай, бочку наполняй! Будет чем степняков поливать!
Городские стены были построены несколько веков назад. Под воздействием солнца, дождя и ветра некогда мощные укрепления пришли в упадок. В некоторых местах кладка потрескалась, кое-где через трещины проросла трава, опускающиеся решетки потемнели и покрылись мхом, а дубовые створки ворот провисли. И все-таки городские стены казались неприступными. Считалось, что пробить их тараном невозможно, а взять приступом очень трудно. Большинство горожан утешало себя подобными мыслями, но нашлись и те, кто всерьез задумался о том, что случится с их домами и имуществом, если кочевники прорвутся в Паус. Если в первый день осады заботы о снабжении ополчения целиком легли на плечи городского совета, то сегодня представители торговых гильдий и просто зажиточные жители решили помочь армии. Конечно, если бы они побеспокоились раньше каменщики и плотники успели бы подготовить город к обороне. Сейчас уже некогда было обновлять кладку или ставить новые ворота, зато можно было заплатить деньги всем желающим и нагнать на стены вооруженных наемников.
Ополчение все пребывало. Мы смотрели на вновь прибывших с чувством превосходства, словно ночь, проведенная на стене, сделала из нас бывалых воинов. В этот раз среди пополнения было много взрослых мужчин. На второй день осады жители Пауса перестали отправлять на стены младших сыновей и захребетников, потому что решили подзаработать сами. Жадность победила чувство самосохранения. Бедный люд не захотел оставаться в стороне, когда увидел, что город готов раскошелиться. Из вновь прибывших никто не собирался драться всерьез. Ополченцы думали, что просидят на стене несколько дней, отъедятся за городской счет и вернуться по домам, чтобы потом, сидя на лавочке, рассказывать соседям о выдуманных подвигах. Говорили, что скоро должен прибыть из столицы огромный обоз, который везет выкуп для кочевников — множество серебряных слитков и прочих драгоценностей. Мы так и не смогли узнать была ли в этих словах хоть толика правды, потому что совершенно неожиданно степняки пошли на штурм. Мои предположения не оправдались, они не стали дожидаться темноты и атаковали днем. Кочевники напали в полной тишине — не трубили рога, не грохотали барабаны. Просто без всякого предупреждения степная армия двинулась к стене. Казалось, что какая-то неведомая сила одновременно шепнула каждому степняку нужное слово, подала тайный знак к атаке. Наши часовые даже не сразу поняли, что происходит. Вдруг ни с того ни с сего кочевники оказались под стеной и когда прозвучал сигнал тревоги было уже слишком поздно. В небо взвилась туча стрел. Степняки из задних рядов били «навесом», а те, что оказались под стеной целились в бойницы и в проемы между зубцами. Захваченные врасплох ополченцы ничего не могли поделать. Щитов у нас не было, поэтому прикрыться от падающих сверху стрел было нечем. Казалось, что на нижней стене в первые минуты погибло не меньше половины защитников.
Нам с Холином здорово повезло. Перед самой атакой мы присели у стены, чтобы перекусить припасенной с утра колбасой, поэтому вражеские стрелы нас не задели. Когда раздались первые крики я в ужасе прижался спиной к холодным камням и затаил дыхание. Вокруг творилось что-то невообразимое. Казалось люди обезумели. Одни падали на пол и закрывали головы руками, чтобы спастись от стрел, другие бежали по проходу, толкались и кричали, пытаясь пробиться к единственному выходу, ведущему в город, но падали замертво на полдороги или добравшись до заветной цели молотили окровавленными кулаками в закрытую дверь. Из всех, кто оказался на нижней стене не растерялись только командиры. Бывалые воины без страха вставали в полный рост и выкрикивали команды, пытаясь остановить обезумевших ополченцев.
— Не вставать, не вставать! — кричали старики и махали руками показывая, чтобы горожане приседали, как можно ниже, — не поднимать головы!
— Великие боги помогите мне неразумному, — зачастил я скороговоркой и закрыл глаза, чтобы не видеть, как вокруг падают раненые и умирающие. От страха я вообразил, что сейчас нас всех перебьют.
Атака степняков застала врасплох ополчение, сконцентрированное в нижнем укреплении, но вставшие на защиту города немногочисленные дворяне- воины и городская стража оказались готовы к нападению. Сверху ударили арбалеты, загрохотали магические жезлы. Стрелков в верхнем укреплении и в сторожевой башне было достаточно, поэтому десятки арбалетных болтов и огненных искр обрушились на атакующих. Хлопки магических жезлов, крики раненых и стоны умирающих слились в ужасную какофонию. Грохот стоял такой, что у меня заложило уши. Верхние зубцы заволокло дымом.
