опытен в сражениях, но все дворяне признавали его власть над собой и беспрекословно подчинялись ему. Только один человек не принимал участия в общем споре. Молодой воин так и остался сидеть возле родственника убитого во время атаки. Стараясь не шуметь, я подошел к нему и остановился в стороне почтительно склонив голову.
— Что тебе? — недовольно спросил юноша.
— Не могу ли я быть чем-нибудь полезен, господин? Я знаю молитву последнего пути и могу спеть погребальную песню.
Если бы смерть настигла вельможу в собственной постели родственники отнесли бы его тело к ближайшей горе и оставили в погребальной пещере или закрепили на склоне используя веревки и железные крючья, но здесь на равнине похороны, проведенные не по обряду, могли смутить кого угодно. Все- таки когда-то я был послушником, поэтому считал своим долгом помочь молодому человеку достойно проводить родственника в последний путь.
— Ты не похож на священника, — проворчал юноша.
— Я долгое время жил при монастыре, господин.
Молодой воин оглядел меня с ног до головы и согласно кивнул. Все равно молитву должен был кто-то прочесть, а на войне выбирать не приходится.
Я присел возле тела, сложил руки покойного на груди и принялся нараспев молиться. Первое время юноша подозрительно косился на меня, словно боялся обнаружить в моих действиях что-нибудь недозволенное, но потом успокоился, склонил голову и принялся шепотом повторять за мной слова погребальной песни. Прощаясь с погибшим воином, я украдкой поглядывал на лежащего в стороне мертвого стражника. Все кроме меня забыли о нем, но не должен человек уходить в мир иной без очищения, поэтому сидя над телом дворянина я молился сразу за двоих.
Допев песню, я взял щепотку земли и вложил в руку покойного. Злые ветры сдувают почву с высокогорных лугов и полей, поэтому идущий к вершинам должен принести с собой немного, чтобы великим богам было на чем выращивать урожай времени, где каждое зернышко час, а колосок день.
Сначала я подумал, что остальные воины, занятые важными разговорами не обратили на мои действия никакого внимания, но потом случайно перехватил несколько настороженных взглядов. Подобный интерес не сулил мне ничего хорошего. Живя в обители, я научился безошибочно угадывать момент, когда старшие монахи выделяют тебя из толпы для того, чтобы отругать за проступок или поручить дополнительное задание. Вот и сейчас несмотря на то, что командир даже не смотрел в мою сторону, от нехорошего предчувствия по спине побежали ледяные мурашки. Он что-то обсуждал со своим помощником, невысоким дворянином, одетым в длинный до колен кожаный кафтан. Коротышка сразу привлекал к себе внимание, потому что был на голову ниже остальных. Шлема он не носил и оружие имел самое простое без серебряной насечки, но командир явно к нему благоволил и разговаривал почтительно, как с равным. Я заметил, что во время атаки степняков маленький воин храбро сражался. Он огляделся, выискивая кого-то взглядом, заметил меня и махнул рукой.
— Эй, ты! Подойди сюда.
Я быстро подбежал и поклонился. Видимо страх так явно читался на моем лице, что командир развеселился.
— Смотри-ка, — усмехнулся он, — я еще ничего не сказал, а мальчишка уже готов наделать в штаны.
— Бьюсь об заклад, — сказал коротышка, — у щенка хороший слух. Наверно он слышал наш разговор.
Я склонился до самой земли.
— Я ничего не слышал, господин.
— Молчи, если тебя не спрашивают. Встань ровно.
Я повиновался.
— Мне нужен разведчик, — сказал командир, — далеко ходить не надо. Перейдешь через мост, проверишь ближайшие улицы. Если что-нибудь заметишь сразу возвращайся.
— Хорошо, господин, — промямлил я.
— Оставь саблю и нагрудник, — посоветовал маленький воин, — если степняки тебя поймают в таком виде, то сразу прирежут. Избегай открытых мест и не иди через площадь.
Я сложил свои вещи под башней и не оглядываясь побежал к мосту. Никто ничего не сказал мне на прощанье, только злорадно усмехнулся солдат, который в свое время назвал меня слюнтяем и тяжело вздохнул угрюмый дядька, который был единственным кто проявил ко мне хоть какой-то интерес. Пригнувшись я перебежал через мост, перемахнул низкое каменное ограждение и скатился в сухие камыши. Для того, чтобы незамеченным подобраться к стоящим вдалеке лодочным сараям нужно было пройти по узкому пляжу и подняться по склону. Доковыляв до ближайшего строения, я вскарабкался наверх и медленно пошел вперед, стараясь держаться в тени ограды.
На площади было пусто, легкий ветерок гонял по мостовой опавшую листву и брошенный кем-то платок. Затравлено озираясь я свернул на ближайшую улицу. Слева высились глухие деревянные заборы, за которыми прятались маленькие одноэтажные домики, а справа тянулись торговые ряды, в которых судя по вывескам можно было купить мед, деревянную посуду и дешевое сукно.
Похоже степняки еще не успели побывать на этой улице, ворота и калитки оказались целы, а некоторые лавки не только закрыты, но и заперты на
