их знаешь, дожидается и Чарон. Бери его и устраивай. Скажешь: всем нам придется жить на разных квартирах. Пообещай, что завтра мы зайдем за ним. А тебя, Мироныч, — Михайлов повернулся к Фурсову, — я прошу: устрой моих парней и приходи сюда. За это время Иван Валерьянович познакомит меня с обстановкой в армии, а когда вернешься — поговорим с тобой. Как, не возражаете?
Навроцкий с Фурсовым ушли. Михаил Александрович неторопливо разделся и присел к столу.
— Ну, что нового, Иван Валерьянович?
Жихарев сел напротив и начал рассказывать. Говорил он четко, по-военному, словно докладывал.
— Обстановка такая: царь, его генералы делают все, чтобы бойня продолжалась. Солдаты, которым до смерти надоело воевать, — как порох: в любой момент могут взорваться и поднять восстание. В армии, даже в царском окружении немало офицеров, которые твердо убеждены в необходимости свержения самодержавия. Мы стараемся поддерживать эти настроения, хотя нам здорово мешают предательские действия меньшевиков, эсеров, этих крикунов-националистов, которые играют на патриотических чувствах солдат и призывают вести войну до «победного конца». Но, знаете, Михаил Александрович, ей-богу, наступили другие времена. Солдаты верят нам, большевикам. Спасибо и вам за помощь литературой, особенно листовками. Однако листовки листовками, а личного общения они не заменят. Вас хотят видеть и слышать во всех частях, расположенных в губернии. Так что работы вам хватит.
— Ну что ж, мы ведь ждали этого часа, дорогой Иван Валерьянович. Значит, и работать будем столько, сколько потребуется. Кстати, где находится штаб-квартира царя?
— В губернаторском доме. Впрочем, если хотите его лицезреть, то это сделать несложно. Он каждый день совершает прогулки.
— А что? — Михайлов задумчиво провел ладонью по округлой бородке. — Вот пойду и посмотрю на него — последнего царя России.
После этого Михайлов долго расспрашивал подпоручика о расположении частей, их командирах, о деятельности солдатских партийных организаций.
Жихарев, не удержавшись, восхищенно спросил:
— Михаил Александрович, а где вы учились военному делу?
Михайлов улыбнулся.
— Э, дорогой! Жизнь всему научит. И скажу тебе честно: нравится мне военная наука. С удовольствием прочел все, что смог достать, и много об этом думаю. Не сомневаюсь, после победы революции нам понадобится своя рабоче-крестьянская армия, которой позарез необходимы будут знающие специалисты. И тебе, Иван Валерьянович, и мне партия может поручить с оружием в руках защищать революцию. — Лицо Михайлова стало задумчивым, он мечтательно проговорил: — Обязательно создадим нашу народную армию, командирами в которой будут бывшие солдаты, рабочие, крестьяне, которые придут туда из наших большевистских военных академий.
Потом говорили о деятельности атташе союзных армий: Жихарев имел на этот счет очень ценные сведения.
Один за другим вернулись Фурсов и Навроцкий. Михайлов, попрощавшись с Жихаревым, которому надо было идти в часть, вместе с Навроцким и Фурсовым направился к своим попутчикам.
Ужинали впятером. Навроцкий рассказал, как он устроил Чарона. Стали прикидывать план на завтра. Михайлов, чувствовалось, уже все обдумал, потому что сразу же предложил:
— Каждый из нас троих, — он поочередно посмотрел на Дмитриева и Солдунова, — выступит завтра в двух воинских частях; я — в тех, которые расположены в городе, вы, ребята, — в загородных. Представители частей прибудут сюда завтра в девять утра. К вам же, — Михайлов обратился к Навроцкому и Фурсову, — будет просьба: занять Чарона. Утром мы с вами сходим к нему, и я дам ему поручение с вашей помощью собрать сведения о местных партийных организациях: численность, структура, данные о руководителях. Разумеется, вам надо всю эту информацию придумать и подавать ее таким образом, чтобы, во-первых, ни в коей мере не выдать ему действительного положения дел и, во-вторых, чтобы все это выглядело достоверно.
Фурсов весь вечер осторожно поглядывал на Михайлова, как бы выбирая удобный момент, и когда план был оговорен, он все-таки решился:
— Вот ты мне, Александрович, скажи, ты сам когда-нибудь видел Ленина? — И, словно смутившись своего вопроса, пояснил: — Понимаешь, о нем, о Ленине, часто спрашивают, а некоторые даже сомневаются: есть ли он на самом деле?
— Что вам сказать? Что касается разного рода чепухи о Владимире Ильиче, которую распространяют охранка, эсеры, меньшевики и даже немцы, то скажу одно: умышленная клевета, не стоит обращать внимания. Ленина я видел, и наша беседа останется у меня в памяти на всю жизнь. Вам же советую: пока не улыбнется судьба и не пошлет вам личной встречи, побольше читайте его. По-моему, в его статьях и брошюрах вы найдете ответы на все ваши вопросы.
— А где вы встречались с ним? — спросил Навроцкий.
— Это было в девятьсот шестом году в Стокгольме. Иваново-вознесенские и шуйские большевики избрали меня своим делегатом на четвертый съезд РСДРП. Кажется, на съезде я был одним из самых молодых, мне тогда исполнился двадцать один год. Вот там я впервые и увидел Ленина. Он выступал с докладом. Как сейчас слышу его голос. Ох, братцы, какой бой дал тогда Ленин меньшевикам! И вдруг мне говорят: «Владимир Ильич хочет с вами встретиться». Накануне встречи всю ночь не мог заснуть, а когда увидел его, услышал голос, — поверьте, все волнение как рукой сняло. Недолго мы
