нарах, на стене одежда на гвоздях висит, на столе из жерди полсвечи стоит, спички лежат, в общем, чувствуется, что живет в землянке человек. А когда увидел у стола резиновые боты, подумал, что точно такие же когда-то Славук покупал в магазине. Вспомнил и тот случай в лесу, когда искал корову и видел Славука, направляющегося в сторону землянки.
Вышел я из землянки, присмотрелся, а вокруг натоптано, факт, кто-то целые тропинки находил. Когда возвратился в деревню, то хотел спросить у Славука: кто в землянке прячется, но побоялся, тогда я не такой, как сейчас, был, боялся его.
— Больше в той землянке не были?
— Нет. Даже забыл о ней.
— Дома у Славука вы никогда не были?
— Вы знаете, по-моему, кроме Марфы никого он к себе в хату и не пускает. Живет один, как бирюк. Странный он мужик, ох странный!
И Рачинский опять улыбнулся уже ставшей неприятной Ветрову улыбкой.
Ветров поблагодарил его и отпустил. Полученные сведения представляли интерес. Было ясно, что в землянке прятался не Раховский, тогда кто?
«Нет, этим Славуком действительно надо серьезно заняться», — подумал старший лейтенант и выглянул в окно. В тени у сарая лежал лохматый пес. Было жарко, пес тяжело дышал, высунув длинный красный язык. В центре двора в земле ковырялись куры, среди них гордо красовался красноперый петух. Казалось, на деревню вместе с жарой опустились покой и тишина. «Искупаться бы», — тоскливо подумал Ветров и, грустно вздохнув, придвинул к себе бумаги. На очереди были беседы с другими людьми.
Игорь Николаевич освободился к вечеру. Только сложил в папку бумаги, как появился Яськов. Они обменялись сведениями, добытыми в течение всего дня. Яськов, услышав о землянке, оживился:
— Ты знаешь, лет пять-шесть назад у нас в районе было несколько происшествий. Одинокий мужчина нападал на прохожих и грабил их. Потом как в воду канул, и сколько его ни искали — не нашли. Может, это он и был? Я завтра с Рачинским схожу к этой землянке.
Ветров собрался, и они вышли из помещения конторы, где временно обосновался старший лейтенант.
Игорь Николаевич задумчиво проговорил:
— Этого Славука надо проверить тщательно, интересный тип. Завтра поеду в Витебск. Надо посмотреть, что там есть...
В поисках истины
Ветров мысленно составил план проверки Славука: «Надо выяснить, верил ли он в бога до войны, действительно ли воевал в партизанском отряде, почему он уехал из своей деревни, есть ли родственники. Необходимо во что бы то ни стало выяснить, кто прятался в лесной землянке».
Яськов, который накануне тщательно осмотрел землянку, категорически заявил, что в ней сравнительно недавно кто-то жил. А по тому, как она хитроумно замаскирована, можно сделать вывод, что ее хозяин рассчитывает ее использовать и в будущем.
У Ветрова мелькнула мысль: «А что, если поговорить со Славуком, попытаться в осторожной форме получить ответ на некоторые вопросы?» Мысль показалась заманчивой, и старший лейтенант тут же пошел искать Славука. Он знал, что старик должен быть на скотном дворе, и, не мешкая, направился туда. Скотный двор находился на краю деревни. Ветров пошел напрямик через заросшее высокой травой поле.
Была та чудесная неповторимая пора лета, когда особенно остро воспринимается солнечное тепло, в такое время приятно быть в деревне, и Ветров поймал себя на мысли, что, несмотря на сложность положения, он чувствует себя расслабленно — таким его делала окружающая среда. А вот и ферма. Она кажется безжизненной. Оно и понятно: скот на пастбище и людям торчать на хозяйственном дворе под жарким солнцем бессмысленно. Славука старший лейтенант разыскал в дальнем конце фермы. Он сидел на копне сена и возился с хомутом. Ветров опознал его по фотографии. Поздоровался. Славук взглянул на него исподлобья и хмуро, нехотя ответил.
Ветров присел рядом с ним и сказал:
— Роман Мечиславович, я из уголовного розыска и хотел бы с вами побеседовать.
Словно током ударило Славука от этих слов. Он бросил в сторону хомут и вскочил на ноги:
— А что я сделал?
— Чего вы волнуетесь? Сядьте, мне надо у вас кое-что спросить.
Было видно, сколько трудов стоило Славуку немного успокоиться. Он смущенно пробормотал:
— Да я ничего... просто удивился, что мог понадобиться уголовному розыску, я же ни в чем не замешан.
Славук стал неожиданно словоохотлив. Ветров понимал, что за этими словесными очередями скрывается желание Славука оправиться от смущения. А тот продолжал:
— Я вот шестьдесят годов на свете прожил, а с милицией, да еще с уголовным розыском, никогда никаких дел не имел.
