— Конечно. Не могут же на белом свете два человека по одним и тем же документам жить. Для тех, кто его знает, он просто уехал в другие края, и концы в воду.
Ларин и Дегтярев лежали, сжав кулаки. Как им хотелось выйти из своего укрытия и взять за шиворот этих отщепенцев. Но пока еще рано. То, что они услышали о хлопце, которого надо перехоронить, не вызывало сомнения: речь шла о Раховском. Надо было выяснить, где Виктор захоронен, собрать необходимые доказательства и только тогда действовать.
Вскоре Славук и Антон закончили беседу, и Славук направился в обратную дорогу. Оперативники вынуждены были еще долго лежать под деревом, потому что Антон не уходил в свое убежище. Он стоял и молча смотрел вслед тому, кого называл папой. Трудно было понять, о чем думал этот добровольно заточивший себя на десятки лет в подземелье человек. Ларин, глядя на него, еще и еще раз запоминал приметы: высокий, сутулый, с большим крючковатым носом, хмурым взглядом узких бесцветных глаз. Его длинные руки, опущенные вдоль туловища, доставали почти до колен. Наконец он повернулся и пошел в землянку.
Ларин и Дегтярев выбрались из-под ели и направились в обратный путь.
Шли молча. Каждый думал о людях, чью беседу они недавно слышали...
Убийство
К вечеру Ларин и Яськов вычеркнули из списка фамилию последнего опрошенного человека. Они нашли много людей, которые видели Раховского ехавшим в автобусе, разговаривали с ним, замечали его во дворе. Но среди них не было ни одного, кто бы видел его в момент отъезда.
У Ларина и Яськова сомнений уже не было: Раховский убит этими извергами. Сейчас необходимо было осторожно найти главную ниточку и вытянуть основное. Яськов с досадой стукнул по столу кулаком:
— И надо же такому случиться у нас на участке. Уже все забыли, что такое секты, общины, а мне с этою холерою возися.
— Ничего не поделаешь, пока эта холера существует, так и будешь возиться. Здесь, брат, одним администрированием не возьмешь. Нужно улучшать разъяснительную работу среди верующих, умело опираться на людей, которые избавились от этого дурмана. Важно, чтобы они тоже взялись за это, ведь чем чаще они беседовали бы со своими бывшими «братьями и сестрами», тем быстрее многие бросили бы это занятие.
Наконец пришел Карпович.
— Только что от меня ушел Лепетюха. — Увидев взволнованный взгляд Ларина, он успокоил его: — Не волнуйтесь, Максим Петрович, я все сделал как нельзя лучше. Заговорил я с ним сразу о лошади, которую он привел, затем о домашних делах, о работе. Но когда он мне пожаловался на Славука, с которым вместе работает, я этим воспользовался и спросил его: «И чего это ты, Иван, мучаешь себя? Ты ведь сам прекрасно знаешь, что бога никакого нет. Взял бы ты и последовал моему примеру».
Он помолчал, ответил: «Ты знаешь, Алексей, я и сам к такому выводу пришел. И рад бы бросить все к черту, но боюсь их, они же, как сумасшедшие, а у меня дети...» — «А чего тебе их бояться? Возьми хотя бы меня. Бросил ходить к ним, и ничего они мне не сделали. Ты ведь и сам меня предупреждал, что они хотят что-то сделать со мной, но видишь — жив-здоров. Или возьми Виктора Раховского. Сам же помнишь, как он регулярно ходил на моления, а повзрослел, поумнел и плюнул на все это. Сейчас живет парень в городе и горя не знает». Помолчал Иван, а потом и говорит мне: «Что касается твоей персоны, то Славук до сего времени требует наказать тебя. А вот про Раховского ты, видно, ничего не знаешь. Ведь он же пропал. Милиция его ищет. Однажды, когда уже Виктор приехал к Марфе, я пришел на моление. Славук и говорит пророчице, что брата Виктора видел во сне в непристойном виде. А пророчица Люба объявила, что святой дух приказывает Славуку и сестре Марфе принести ему в жертву грешника Виктора». Вы знаете, Максим Петрович, как он сказал такое, так у меня все тело ознобом покрылось. Но виду не подаю и спрашиваю: «Ну и что, если они говорили. Виктору они могут только на хвост соли насыпать». А он мне отвечает: «Если Виктор цел и невредим, то почему его милиция ищет? Так что, брат, я тебя хорошо знаю и верю тебе, поэтому все и говорю откровенно. Если бы не Славук, ушел бы я от них. А его боюсь».
Ларин вспомнил страшные, исступленные лица людей и, еле сдерживая ярость, сказал:
— Ничего, избавим мы их от этого Славука!
Он поблагодарил Карповича и, договорившись встретиться на следующий день к вечеру, отпустил его.
Максим, провожая взглядом удалявшуюся фигуру Карповича, сказал Яськову:
— Скорей бы Ветров приехал.
— Уже скоро.
Ларин положил голову на руки и то ли себя, то ли Яськова спросил:
— Как же они его убили?
