стыда все остальные слова застряли у него в горле.
— Хорошо, я скажу, чтобы потом за градусником прислали афганца, — примирительно ответила медсестра.
Мокки покачал своей большой круглой головой. Какое возмутительное обращение!
— Солех и остальные из Майманы, просят их извинить. Они не смогли прийти к тебе сегодня вечером. Шах, в своем дворце, устроил в их честь праздник. Они придут тебя проведать завтра.
— Нет! — выпалил Урос. — Нет! Никогда!
И хотя они говорили между собой на одном из узбекских диалектов, который в Кабуле никто не понимал, Урос добавил шепотом:
— Этой ночью ты, вместе с моей одеждой и Джехолом, придешь под эти окна.
— Но вход в больницу охраняют солдаты. — возразил Мокки.
— В карманах у меня достаточно денег, — сказал Урос, — Подкупи их! А если они не будут брать деньги, ты перепрыгнешь через стену и поможешь мне перелезть. Ты достаточно высокий и сильный для этого.
— Что ж, могу тебя понять, — ответил Мокки, — Правда, могу понять…
В полночь Урос встал, проковылял до окна, отрыл его и, проклиная гипс, взобрался на подоконник. Мокки помог ему сесть в седло. Ворота в парк были открыты, а охрана скрылась в помещении для караула.
Когда они очутились снаружи и долгие стены остались позади, Мокки спросил:
— Ты думаешь, нас будут искать?
— Конечно, — ответил Урос, — Но найти нас они не сумеют.
Он остановил коня.
— Сначала, мы должны изгнать злых духов. Принеси какой-нибудь камень.
Мокки подобрал большой камень с краю дороги. Урос выставил свою ногу и приказал:
— Разбей этот проклятый гроб!
Мокки ударил со всей силы. Боль оказалась такой неожиданно сильной, что Урос натянул уздечку, и Джехол встал на дыбы. Но гипс распался на тысячу кусков.
— В моей сумке есть лист бумаги, на которой что-то написано. Это слова Пророка. Один мулла из Даулад Абаза выписал мне их из своего Корана. Приложи этот лист к ране на моей ноге и плотно прибинтуй поясом.
И Мокки все сделал так, как он ему приказал.
Чайхана
Дорога, ведущая вокруг Кабула, была запутанной и опасной, в особенности для того, кто был нездешним. Но хотя Урос желал уехать отсюда как можно скорее, он не поехал напрямик через город, а выбрал этот путь. За эти несколько дней он видел столько полицейских патрулей и солдатских бараков, столько офицеров и чиновников, что весь город казался ему одной огромной ловушкой. Он был уверен, что все эти люди и многие другие, скоро получат приказ, — а возможно, уже получили, — схватить его и силой вернуть в клинику, на ту железную постель, чтобы он и дальше терпел издевательства бесстыдных иностранцев. Мокки тоже был в этом уверен.
Мужчины из степей не могли себе представить, что для сильных мира сего судьба какого-то всадника, — пусть даже знаменитого чавандоза, — была не важнее пыли, клубящейся на дорогах Кабула.
Они определяли дорогу по остаткам длинной, глиняной стены, когда-то защищавшей город от врагов. Она вела их то вверх по холму, то вниз, и в тенях, что отбрасывали ее старые сторожевые башни, Урос чувствовал себя безопаснее, укрытым от всей этой неприятной, шумной, суетливой толпы, в которой он не мог найти ни одного знакомого лица.
Почти непроходимая тропа, что вела беглецов наверх крутого холма, — была вся в ямах.
Но луна светила достаточно ярко и Джехол шел уверенным шагом. Когда снежные вершины Гиндукуша окрасились в розовый цвет, они вышли за внешнюю границу старых стен.
— Кабул остался позади, — с облегчением сказал Мокки.
— Да, мы быстро выбрались оттуда, — согласился Урос.
— Какой все-таки это прекрасный конь! — воскликнул саис.
Его большая, шершавая ладонь ласково погладила коня. Джехол довольно заржал и лицо Мокки просияло от радости. Урос и сам почувствовал себя уверенней. Розовый свет утра, что поднимался к пикам все выше и выше, был для него знаком: он одержал победу над своей неудачей, позором, клиникой и ночью. Теперь он сам себе хозяин, на своей собственной лошади. В горах проснулись орлы, и один из них пролетел над его головой довольно низко. Тоже хороший знак, который предвещает ему счастье.
— Я хочу спуститься, — сказал он Мокки, — Для молитвы. Солнце уже поднялось.
— Разве тебе не станет хуже, если ты встанешь на колени?
— Ничего не случиться. — ответил Урос.
— Аллах снисходителен к больным и слабым, — напомнил ему Мокки, — Великий Турсен знает это хорошо. Даже он сам, богобоязненный, молится стоя. Нет, правда, ты можешь спокойно оставаться в седле.
Но даже в болезни Урос не хотел походить на своего отца.
Повиснув здоровой ногой в стремени, он перекинул сломанную ногу через круп лошади. Спустившись, он слегка согнул колено, оперся обеими руками о землю, а затем согнул и больную ногу. Касаясь лбом земли, он молился со всей своей набожностью, в которой смешались вера и суеверие. Саис, стоящий рядом с ним на коленях, вполголоса повторял священные слова с серьезностью маленького ребенка.
Урос поднялся первым, но слишком резко. Его больная нога коснулась земли и весь вес его тела пришелся на нее. В костях что-то хрустнуло, и пришла такая боль, что Урос подумал: «Я не вынесу. Упаду». Но вместо того, чтобы позвать на помощь Мокки, он схватился за гриву коня и подтянулся так высоко, что сумел попасть в стремя здоровой ногой, а потом перекинул сломанную ногу на другую сторону коня.
— Затяни повязку потуже, Мокки, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы.
Прежде чем завязать ткань, конюх внимательно осмотрел его рану.
— Я чувствую тут маленький кусочек кости, которая проткнула кожу.
— То, что случилось после молитвы, не может повредить. — возразил Урос.
Его губы сложились в столь характерную для него, жесткую улыбку. Теперь ему опять нужно было что-то преодолевать: боль. До этого он чувствовал ее довольно неясно и глухо. Сейчас же она жгла каждый его нерв. Она стала его новым врагом, которого ему нужно было победить. И он крикнул Мокки:
— В седло!
Джехол с готовностью тронулся дальше.
«Он скакал на бузкаши лучше, чем все остальные лошади, — думал Урос, — А теперь он, начиная с полуночи, несет на себе двух мужчин, да еще на такой дороге и все равно не показывает ни усталости, ни недовольства».
Он нежно погладил шею коня. Тот вздрогнул и поскакал быстрее. Неожиданно он поднял голову, дернул ушами и заржал. Пот начал покрывать его бока, а шаг стал осторожным и неуверенным.
— Тут где-то дикий зверь. Наверное, совсем близко. — предположил Мокки.
Урос направил Джехола на узкую тропу, что проходила между двух остроконечных скал, на которых не росло ни травинки. Через секунду оба седока услышали равномерный гул: прямо перед ними, хотя все
