Втянув голову в плечи, впереди шел Мокки.
И Урос подумал: «Я почти вывел его из себя… он меня ненавидел… Хотел получить коня… планировал что-то… но вот появилась эта девка, и он ни о чем другом больше не думает… Трусливая псина… Рабская душа… мне нужно начинать все с начала… но как?»
Долина изменилась. Высокие травы, сменились на высохшие, редкие былинки, кустарники виднелись все реже. И хотя солнце стояло в зените, путешественники поплотнее запахнули свои чапаны, чтобы спастись от ледяного ветра. Они приближались к горам.
В полдень, во время, когда прячутся тени, они достигли их. Перед ними был тот единственный путь через скалы.
Тут Урос заметил, что на большом камне, что находился впереди них, стоит какой-то человек. Не поверив глазам, он прикрылся от солнца рукой, вгляделся вновь, и узнал ее — это была Серех.
— Девка, — вполголоса пробормотал Урос, и крикнул саису, — Серех!
Мокки, который по-прежнему бежал впереди, опустив голову, обернулся к нему, затронутый за живое.
— Вон там! — показал ему Урос.
И саис заметил ее тоже. От счастья, что он видит ее, — ту, которую он, казалось бы, потерял навсегда, — он хотел было бросится к ней навстречу. Но Урос схватил его за ворот чапана и зашептал:
— Аллах свидетель, если ты сейчас запятнаешь честь всех мужчин, я выбью тебе глаза плеткой! Это она должна поздороваться первой, ясно тебе?
И Серех подошла к ним сама. Она не подарила саису ни одного взгляда, а бросилась на колени перед Уросом и схватившись руками за его стремя, запричитала:
— О господин, возьми меня в свое путешествие! Ты не найдешь лучшей, молчаливой, верной и смиренной служанки, чем я! Прошу тебя, не оставляй меня с людьми моей палатки! С того времени, как умер мой муж, они обращаются со мной как с рабыней. Я работаю для них с утра до вечера, а они дают мне только остатки еды. Мужчины тащат меня в свои палатки, когда захотят, а их жены жестоко избивают меня за это. Позволь мне идти с тобой, о отважный господин! Мне не нужна плата. Только пригоршня риса и одеяло, больше мне ничего не нужно!
Первым желанием Уроса было пнуть это лживое создание, которое посмело повиснуть на нем. Его она не сможет обмануть.
Мокки опустился перед ним на колени с другой стороны.
Но когда он уже приготовился отбросить ее ногой в сторону, она подняла к нему свое лицо. Солнце осветило его черты и под умоляющим выражением, горькими слезами и размазанной черной краской, обрамляющей ее глаза, он разглядел странную силу и твердость, и, как ему показалось, — жгучую алчность.
Он взглянул на Мокки. Тот дрожал, словно ребенок в лихорадке, и смотрел на Уроса со страхом и надеждой на счастье.
Волчья ухмылка растянула бледные губы Уроса. Серех испугалась и прижалась лбом к его стремени.
— Пощади меня, о господин! — закричала она.
Эхо ее голоса отразилось от скал и вернулось назад. Урос дотронулся рукояткой плетки до Мокки и коротко бросил:
— Ступай вперед!
Он пришпорил Джехола — проезжая мимо Серех нарочно расцарапал ей стременем щеку — остановился, и не оглядываясь назад, сказал:
— Хорошо. Ты можешь идти вместе с нами.
Серех немедленно поднялась с колен и торопливо побежала им вослед.
Тропа, что вилась возле пропасти, была узкой, но ровной, и путешествующие быстро миновали ее. В самом конце, горы образовали огромные каменные ворота, а когда они прошли и сквозь них, то вышли на широкую дорогу, в стороне от которой нашли чайхану. Далеко внизу лежало бесконечное плато, уходящее за горизонт, на нем расположились долины яркой зелени и крестьянские поля цвета красной глины.
Урос направил Джехола к чайхане. Мокки привязал коня за сучковатый столб, что поддерживал крышу, спустил Уроса с седла и уложил его на топчан с краю веранды, так, чтобы стена защищала его от ветра, а крыша от солнечных лучей. Он не знал, чем он еще мог отблагодарить Уроса за то, что тот оставил ему Серех.
Окружающая их обстановка, была более чем проста. Ни один самый тонкий ковер, который можно было найти даже в самом бедном доме, не покрывал неровного пола на котором была разложена только гнилая солома.
Под крышей, на земле, сидели три старика и курили кальян. Их желтоватая, сморщенная кожа напоминала цветом лимон. На их угловатых лицах, с курносыми носами, блестели узкие, черные глаза.
«Хазары, — понял Урос, — Кажется, где-то здесь и начинается их земля».
Мокки склонился над Уросом и сказал:
— Какое-то странное место. Я не нашел ни одного из бача. Внутри тоже никого нет.
Хазар, который находился ближе всех к самовару, осторожно произнес:
— Здесь был один бача, но этот сукин сын сбежал сегодня на рассвете с одним из караванов. Сказал, что хочет посмотреть мир.
— Хорошо, — сказал Урос, — тогда я хочу поговорить с хозяином.
Хазар медленно повернулся к нему:
— Это я, — ответил он и глубоко вздохнул.
— И чего же ты ждешь? Ты ничего не собираешься принести нам? — спросил Урос, — И что у тебя есть, может быть, вы нам все же расскажете?
Старик почесал ногу и ответил:
— Этот подлец ничего не приготовил до того, как сбежал. Есть только несколько черствых лепешек.
— А для лошади?
— За дорогой есть поле, моему ослу тамошняя трава пришлась очень даже по вкусу. — заметил хозяин.
— А чай? — спросил Урос.
И до того, как хозяин чайханы смог что-либо ответить, добавил:
— Надеюсь, он тоже пришелся по вкусу твоему ослу?
Хазар на мгновение запнулся, но затем растянул свой лишенный зубов рот, и затрясся от беззвучного смеха.
— Вы слышали? Слышали? — возбужденно затормошил он своих друзей, которые тоже расхохотались, а затем так же дружно закашлялись, подавившись дымом от кальяна.
Отсмеявшись, он снова повернулся к гостю:
— Ты нравишься мне, всадник. Хоть ты и болен, но склоняешься к шуткам, а не к раздражению.
— И мне ты тоже нравишься, — ответил Урос, — Несмотря на твое ремесло, тебе ближе лень, а не желание заработать деньги.
— Я в этом не виноват, — ответил хазар и вновь вздохнул, — Тот, кто всю жизнь прожил рабом, никогда не будет дружить с работой.
Он поднялся на ноги, все вздыхая.
— Я приготовлю для тебя хороший, крепкий чай. Но я предупреждаю сразу, — вся посуда грязная. Этот чертов бача не помыл ни одной чашки, прежде чем убежать!
Хозяин чайханы нехотя удалился, что-то бормоча.
«Ему примерно семьдесят лет, — подумал Урос, — Я был еще совсем мал, когда эмир Хабибулла освободил это племя, которое раньше сам же приговорил к рабству за их неповиновение».
Урос покачал головой. «Рабы, а ведь они были потомками тех всадников, которых оставил здесь великий Чингиз, чтобы они правили этой страной.»
— Мне кажется, что я тебе пока не нужен, — произнес Мокки, — Можно я отведу коня на поле?
