через скалы. Не думаю, чтобы лошадь могла там пройти.
— Джехол пройдет.
— Конечно, хозяин знает своего коня лучше других, — неуверенно заметил Кутаби, но потом кивнул, — я провожу вас до ее начала.
Он облизнул пальцы и продолжал:
— Сегодня уже поздно. До наступления ночи вы не успеете пройти ее до конца, и это будет верная смерть для всех вас. Решай сам: или ты направишься туда сейчас и разобьешь лагерь на ночь возле ущелья, или отправишься утром, на рассвете, но проведешь еще одну ночь под моей крышей.
Урос чувствовал себя неважно, был все еще очень слаб, и решил, что и Джехолу тоже надо бы хорошо отдохнуть.
— Я с радостью принимаю твое предложение, Кутаби. Благодарю тебя.
Лицо Кутаби просияло от радости:
— Ты не можешь себе представить, как ты меня осчастливил, — произнес он, — Одиночество, трудно переносимая вещь, даже в таком святом месте.
— Но разве сюда не приходят люди?
— Какие люди! — воскликнул Кутаби и безнадежно махнул рукой, — Чужаки из стран неверных, со своими гудящими и вонючими машинами! Представляешь, они даже не знают нашего языка! Одеты — страшно смотреть! Приезжают сюда, едят какую-то ужасную еду из железных коробок, и пьют то, что запретил пророк! Вот какие тут бывают люди! — Кутаби опустил голову ниже и добавил чуть мягче, — Ну и еще прокаженные приходят сюда.
— Прокаженные? — воскликнул Мокки удивленно, — Что им здесь нужно?
— С древности говорят, что воды Банди Амир имеют силу исцелять от болезней.
— И ты уже видел, как кто-нибудь исцелился? — спросил его Урос.
— Нет, — ответил юноша, — Нет. Они приходят, уходят и никогда больше не возвращаются.
Урос потянулся к Кутаби, схватил его за ворот чапана и зашептал срывающимся голосом:
— Скажи мне… именем Аллаха… как ты думаешь… поможет ли… моей ноге..?
Кутаби стушевался и, прикрыв глаза, ответил неуверенно:
— Как знать? Ведь все в руках всемогущего Аллаха…
И все трое посмотрели в сторону круглой комнаты, на полу которой лежало несколько убогих молитвенных ковриков.
— Вынеси меня наружу, — сказал Урос.
Был полдень, солнце стояло в зените, и в его ярком, резком свете таинственные воды озер сияли разными красками. Неся Уроса на руках, как ребенка, Кутаби перечислял имена озер, которые закрепились за ними столетия тому назад:
— Зульфикар, — кивая в сторону одного, тихо шептал Кутаби, — а это Пудина… Панхир… Хайбат… Гуламан.
Кутаби положил больного на самом краю берега.
— Уверен, что во всем мире нет больше таких красивых озер — зашептал Урос.
— Очень может быть, — согласился с ним Кутаби, — Сам Хасрат-и-Али, великий святой, произнес над этими водами волшебные заклинания и остановил их течение навсегда. Поэтому они — самое настоящее чудо.
— Хасрат-и-Али, — повторил Урос тихо и как-то задумчиво.
Мокки рассеяно вслушивался в их разговор. Время от времени он оборачивался: там, позади, между скалами, в небо поднимался тонкий дымок. Там стояла палатка. Там была Серех.
— Скажи нам, Кутаби, — заговорил он наконец, — есть ли возле озер какой-нибудь поселок?
— Только один единственный, — ответил юный сторож, и указал рукой вдаль, — Вон там, совсем высоко. Когда озера замерзают, жители приходят сюда по льду. Моя мать тоже живет там, и когда-нибудь я возьму себе из этого кишлака жену. Если, конечно, Аллах даст мне достаточно денег, чтобы заплатить за невесту.
— Кто служит ему так преданно, как ты, того он наградит непременно, — ободрил его Урос.
— Да услышит твои слова Аллах, — вздохнул Кутаби.
Солнце грело нещадно и по лицу Уроса, страдающего от лихорадки, покатились бусинки пота..
— Да. Пусть он меня услышит… — прошептал он.
От легкого ветра по воде пошла рябь. Аромат, который он принес с собой, был так свеж, неуловим и прян, что казалось, запахи всех мыслимых и немыслимых трав, цветов и деревьев, смешались в нем.
— Что это? Откуда? — поразился Урос.
— Это от корней растений, что растут в воде, — ответил Кутаби, — Все пять озер благоухают ими.
— Ну, что ж, — решился Урос, — посмотрим, принесет ли это мне пользу.
Кутаби опустился перед Уросом на колени, обхватил его руками, словно ребенка и опустил в воду его больную ногу.
— Да пребудет с тобой пророк, — сказал он.
В ту же секунду раздался такой дикий крик, что Мокки подскочил на месте, только Кутаби не был ничуть удивлен, так хорошо он знал причину.
— Что с тобой? Что такое? — закричал Мокки с круглыми от ужаса глазами.
— Ничего… ничего… — прохрипел Урос в ответ.
— Холод, — пояснил Кутаби, — Попробуй сам.
Мокки опустил палец в воду и тут же отдернул его.
— Эти озера никогда не согреваются, — закончил Кутаби.
Урос прошептал, скрипя зубами:
— Как… как долго?
— Пока сможешь терпеть.
Вдох, выдох. Еще один вдох. Уросу казалось, что он весь превратился в сплошной кусок льда.
— Хватит, — выдавил он наконец.
Чуть согревшись под солнечными лучами, но все еще дрожа, он спросил Кутаби:
— А прокаженные долго остаются в воде?
— Это совсем другое дело, — ответил юноша, — У них отмирает кожа и отпадает сама по себе. Они вообще ничего не чувствуют.
Урос колебался некоторое время, но потом все-таки решился и спросил вновь:
— Скажи… они… тебе очень противны?
Кутаби задумался на минуту. Он хотел дать Уросу честный и ясный ответ.
— Нет. Правда, нет. Они так несчастны… Несчастнее всех моих несчастий вместе взятых.
Урос задрожал снова. Посмотрев на его посиневшие губы Кутаби заторопился:
— Теперь тебе нужно в постель. И горячего чаю. И одеял. — с этими словами он подхватил его на руки и понес назад к мечети.
Мокки же направился к Серех, которая ждала его у палатки.
— Мы отправляемся завтра, на рассвете. Пойдем по очень опасной тропе, если минуем ее, то вечером будем уже в степи.
Серех хотела что-то сказать, но Мокки сам озвучил ее мысли:
— Но Урос ее не увидит.
Последний барьер
Пять озер Банди Амир неярко отражали свет предрассветных сумерек.
