Только тогда Джехол отошел в сторону. Лай приближался, и Урос отметил про себя, что он был уже не таким, как этим утром. Вместо печального воя, собаки лаяли злобно, враждебно, и странной была манера, с которой они подходили ближе… Не прыгали, не бежали. Словно человеческая рука с силой удерживала их, заставляя приноравливаться к медленному шагу, и время от времени они совсем замолкали, словно опасались выдать себя.
Урос начал лихорадочно соображать. Какие мягкие шаги… А те молчаливые взгляды?.. Он закусил губы. Решение пришло сразу. Собравшись силами, он быстро поднял с земли большой, острый камень, и привязав его к ремням плетки, хлестнул несколько раз по земле, испытывая свое новое оружие. Зажав плеть между зубами, он бросился к узкой расселине, ведущей наружу.
Сломанная нога наткнулась на камни, жесточайшая боль пронзила его, и Урос вновь закусил губы до крови. Хорошо, что боль опять вернула его к реальности! На полпути, между тлеющими углями костра и выходом, Урос упал на землю и, переводя дух, попытался ползти дальше…
Мокки, который в это время пек на костре лепешку, размахивая руками, испачканными жиром, побежал посмотреть откуда идет этот лай. Двух огромных волкодавов он увидел еще издалека. Их вела Серех слева и справа от себя, твердой рукой держа за загривки.
— Зачем тебе собаки? — закричал ей Мокки.
— Чтобы наши дети были богатыми. — холодно ответила она.
Легкими шагами прошла она мимо него и собаки послушно следовали за ней.
Мокки опомнился, развернулся и побежал за ними, крича:
— А как же Предшественник мира?
Серех даже не повернулась в его сторону.
— О Аллах, Всемогущий… Серех, я тебя умоляю, у старика же только кожа и кости, скажи собакам, чтобы они его не трогали! — умолял ее Мокки.
Что он мог еще сделать? Попытаться удержать ее силой? Но сам он нисколько не сомневался, что попытайся он сделать это, Серех тут же приказала бы собакам растерзать его самого.
Подведя собак поближе ко входу в галерею, где находились мужчины, Серех на секунду замерла, а потом, запустив ногти поглубже в шкуру собак, с резким криком подтолкнула их вперед.
Урос отдышался. Как только он услышал крик Серех, то встал на здоровое колено и зажал плеть между зубами. И тут же, в просвете выхода, появился первый из двух чудовищных псов. Урос выхватил пригоршню углей из костра и швырнул их волкодаву прямо в морду. Тот взвизгнул, и опустил на мгновение свою открытую пасть к земле, в ту же секунду Урос рванул плетку, прицелился, размахнулся — и тяжелое острие камня пробило зверю череп точно в самом незащищенном месте, — позади обрезанных ушей. Пес дико взвыл и рухнул на землю.
И почти сразу же вслед за этим — быстрый как молния, — на Уроса прыгнул второй. Но труп первого пса оказался на его пути, и со всего разгона налетев на него, волкодав на мгновение потерял равновесие и споткнулся, перебирая своими огромными лапами, зашатался. Урос бросился на него всей своей тяжестью, они покатились по земле, и выхватив нож из-за голенища сапога, он вонзил его псу в горло и перерезал его.
Все это произошло в течение нескольких секунд. Урос лежал на земле, и только тихий голос Гуарди Гуеджи держал его в сознании:
— Что же ты еще хочешь, чего же еще требуешь ты от себя, о чавандоз?
Джехол подошел к нему и опустил свою гриву ему на лицо.
— Ложись вот сюда, — прошептал ему Урос.
Джехол повиновался и Урос, обхватив его шею обоими руками, подтянулся и взобрался на спину коня. Отвязав веревку, за которую Джехола привязал Мокки, он обернулся к Гуарди Гуеджи:
— Пусть пребудет с тобою мир.
— Все же, я провожу моего гостя до выхода. — ответил старик.
Конь осторожно прошел мимо трупов собак и остановился у расселины.
Всего в паре шагов от нее стояли Мокки и Серех.
— Не забудь седло, — крикнул Урос саису, как только заметил его. И прощаясь с Гуарди Гуеджи, произнес, — Да хранят тебя твои боги, о Предшественник мира!
— Не забывай и ты своих, чавандоз, — ответил Гуарди Гуеджи.
И Урос один направил коня на дорогу.
Пять озер
Когда могильный холм оказался далеко позади, Урос заметил, что плато становится уже. Две горные цепи сходились все ближе и образовывали непреодолимую каменную стену.
Джехол скакал быстрее. Теперь ему не нужно было приноравливать свой бег к шагу Мокки и Серех, и Урос не удерживал его, хотя под ним не было его надежного седла, а его ногу, поврежденную в недавней стычке, пронзала адская боль. Но, несмотря на все это, он был рад вновь обретенной свободе, одиночеству, — и даже своим мукам. Это была цена победы, которую он, полумертвый, почти не осознающий себя человек, все-таки одержал. Сейчас ему казалось, что он сильнее всех возможных препятствий и всех опасностей мира. Эйфория охватила его, и он запел старинную песнь странника, которая была такая же древняя и монотонная, как его родная степь и его народ.
Довольно скоро они подъехали к краю долины. Джехол остановился и Урос замолчал. Перед ним вздымалась, целясь пиками в небо, горная гряда: скалы были практически отвесными, так что только дикие горные козы могли взобраться на них.
Петляя бесконечными поворотами, наверх вела тропа, которую с течением времени протоптали караваны, и чем выше она поднималась, тем становилась все уже, круче и страшней. «Горная лестница» — сказал Гуарди Гуеджи.
Все же люди и животные, если они были сильны и осторожны, могли пройти по ней.
И может быть, даже всадник, на хорошей лошади, если он сам был достаточно ловким и сильным, мог подняться по ней тоже. Но сможет ли это сделать он сам, без помощи своих коленей, на лошади без седла?
Джехол колебался — он поднял было ногу, но опустил ее и нерешительно затоптался на месте. Повернув голову, он взглянул на седока.
— Я знаю… — сказал тот тихо, — если бы ты был один, то не стал бы сомневаться. И ты не сомневался бы, если нес на своей спине сильного и здорового всадника… Но сейчас ты боишься… не за себя, а за меня? Верно?
Джехол подарил ему почти человеческий взгляд.
— Ну, же, скачи вперед! — сказал Урос и взмахнул плеткой. Лишь в последний момент он увидел камень, что по-прежнему был укреплен на ее ремнях, и отклонил удар в сторону.
Но Джехол воспринял даже звук. Одним прыжком он хотел вскочить на камни восходящей тропы, но тут вспомнил, как неуклюж и слаб сейчас его наездник.
Он опустил голову, осмотрел землю перед собой и с большой осторожностью начал продвигаться вперед. Это походило скорее на карабканье, чем на шаг.
Хотя Урос изо всех сил прижимал колени к бокам Джехола, но он чувствовал, что при каждом малейшем толчке, он потихоньку скатывается назад, вдоль по покрытой потом спине коня.
«Я не смогу удержаться долго, — подумал он, — Мокки и его девка придут и найдут меня здесь, лежащим на земле, и им не придется особенно возиться со мной… если я вообще буду еще жив к тому времени.»
Вновь его память перетасовала все смертоносные игры и препятствия этого путешествия, которые он сам создал, и сам же преодолел — столько усилий, хитрости, отваги и ума, и все лишь для того, чтобы теперь, достигнув цели, бесславно пасть…
