— Отец, извини, что я вмешиваюсь в такое дело, — возбужденно заговорил Шмореныш, — но вдруг ты еще не решил, как с собой поступить? У меня созрел ряд идей. Первая: можно привязаться к баллистической ракете, подняться в стратосферу и взорваться там. Представь — куски твоего императорского тела разлетятся над огромной территорией! Вторая идея…
— Пошел вон! — крикнул император, потирая зачесавшуюся вдруг ладонь.
— Да-да, понимаю, — произнес Шмореныш, пятясь к дверям. — Ты, наверное, все уже решил. Но если что — я всегда помогу умными идеями!
Шмор выхватил из рук Крокозябла костыль и швырнул его в наследника. Но тот успел юркнуть в коридор, и костыль грохнулся об косяк.
— Все хотят меня похоронить! — недовольно сказал Шмор.
— Традиция, — кивнул головой Крокозябл.
В проеме открытых дверей, осторожно осматриваясь, возник граф Вискерс.
— Совет собрался, ваше величество, — доложил он.
— Ты будешь присутствовать? — спросил Шмор у посла.
— Нет. Меня ждет корабль, — ответил Крокозябл. — Да и слаб я для таких душещипательных мероприятий. Прощай, Шмор.
— До свидания, Зябл, — странно сказал император и вышел из кабинета.
Состав Совета был прежним, если не считать отсутствия лорда Надолба, назначенного комендантом офицерского общежития на одной из военных баз близ границы с Тарахтунской республикой. Шмор, оглядывая чиновников, задерживал взгляд на том или другом лице и в глазах присутствующих видел нездоровый блеск любопытства. В этот раз спал только Хлебазл. Пропистор Инквизит, ерзая на стуле от нетерпения, дрыхнуть не собирался.
Император вспомнил, что по прибытии в Шмордон врачи просветили желудок святого отца рентгеном и никакой рюмки там не обнаружили. Шухер, сидевший в одном помещении с Инквизитом, клялся, что стеклянный сосуд из пропистора не выходил. Ни сверху, ни снизу. Да и с чем ему, спрашивается, выходить, если их обоих почти не кормили? Получалось, что желудок Инквизита попросту переварил рюмку.
Пропистор тут же объявил этот факт чудом и теперь готовился к зачислению в сонм святых апостолов, а паства начала выстраиваться к нему в очередь за получением благословения и исцеления от всех недугов.
Говорили, что у Инквизита открылся дар врачевателя, и он даже смог воскресить какого-то покойника, но император этим слухам не верил, считая пропистора жуликом в рясе и предлагая подсунуть ему какого-нибудь безногого; пусть, мол, конечности ему отрастит…
Шмор, решив больше не затягивать, встал и начал говорить:
— Господа! Я собрал вас здесь для того, чтобы сделать важное заявление. Итак, на протяжении двухсот лет мы ведем войну с мощным и хитрым противником, имя которому — королевство Джаппурия. Война получилась затяжной, но у нас есть успехи. На основании последнего Договора о мире, который мы заключили, Джаппурия перестала быть независимой. Она приняла наши условия и теперь открыты все границы для торговли и туризма. Наши корабли могут передвигаться в системе Джаппурии, садиться на их планеты; мои подданные имеют право получать визы в посольстве Джаппурии в Шмордоне и путешествовать, где им захочется. Посол Джаппурии уже прибыл в Шмору и уже сегодня откроет двери своего посольства для всех желающих его посетить. Поэтому я констатирую следующий факт: мы победили в войне! Победа, конечно, не полная, но такой грозный враг требует особого подхода, и нам есть к чему стремиться. Есть вопросы?
Чиновники сидели как громом пораженные. Лишь один Инквизит, хитро прищурив глазки, с подленькой улыбочкой на лице качал удовлетворенно головой. Крокозябл-старший, потирая руки, поинтересовался:
— Ваше величество, я так понимаю, что самоубийства не будет?
— Какое самоубийство, если мы победили? — переспросил Шмор.
Крокозябл задумчиво кивнул головой.
— Отец! — раздался вдруг вопль Шмореныша, вскочившего с места. — Я понимаю тебя! Но ты не виноват. Во всем виновен я! И если ты не хочешь погибнуть ради чести, то это сделаю я! Привяжите меня к ракете и отправьте ввысь!
— Заткнись! — грозно крикнул Шмор. — Честь Шмордона не задета! Поздравляю всех с победой! Господин Крокозябл, потрудитесь передать мою речь в средствах массовой информации. Вице-адмирал Кернер! Организуйте завтра во всех городах Шмордона праздничный салют в честь частичной победы над Джаппурией. Все свободны!
И Шмор, злорадно ухмыльнувшись, обвел глазами лица чиновников.
В приемной, куда проводили Джема, находился лишь тощий аристократ, одетый в красивый мундир с аксельбантами. Он с критической улыбкой на лице осмотрел джаппурского посла с головы до ног, зачем-то нырнул под стол, за которым сидел, потом встал и вышел в центр комнаты.
— Джем Баламут? — осведомился тощий в аксельбантах.
— Видите ли, — сказал Джем, испытывая неловкость от бронзовой розы в коробке, зажатой под рукой, — прозвища в Джаппурии даются негласно и никакого отношения к имени не имеют. Поэтому прошу называть меня просто Джемом.
