Взгляд де Жерона сделался суровым и строгим. Он ждал ответ на вопрос, а мне нечего было сказать, кроме правды. Глаза защипало, но уже не от дыма, а от слез. Несколько секунд я крепилась, но потом они прорвали запруду и горячие дорожки покатились по щекам, которые успели высохнуть.
– Я… – вырвалось у меня, – мне… страшно.
Потом меня сотрясли рыдания. Я плакала навзрыд и честно прямо перед виконтом, не стыдясь и не пытаясь прикрыть моментально распухшие глаза. Хотелось выплакать все, что накопилось за время путешествия, начиная с момента приезда де Жерона в Аварон, но слезы все не кончались.
Когда я закрылась ладонями, виконт неожиданно шагнул ко мне и обнял с такой заботой, что плакать захотелось еще сильнее. Я уткнулась ему в рубашку, не обращая внимания, что она вся перепачкана зеленью и продолжала рыдать.
А он бережно обнимал меня, как фарфоровую и говорил:
– Все… Все позади....
Глава 15
Я потеряла счет времени, упираясь в рубаху виконта, под которой вздымаются упругие мышцы. Лишь, когда истерика стала утихать, поняла, что стою в объятиях мужчины, который не является мужем или братом.
Он тоже не шевелился, боясь спугнуть мое постепенное успокоение. Дыхание мерное и глубокое, горячие ладони на моей спине прижаты так, что способны прожечь дыры в платье.
Некоторое время я стояла и стыдилась собственных мыслей, которые полезли в голову, несмотря на то, что совсем недавно чуть не стала обедом для гигантских креветок. Потом положила ему ладошки на грудь и отстранилась.
Он тоже сделал шаг назад и повернул перепачканное лицо к окну.
Я опустила руки, положив ладони на юбку, и сказала со вздохом, какой бывает после истерики:
– Виконт, почему вы принесли… Почему я у вас в каюте?
– Она была ближе всего, – ответил он, глядя на проплывающие за окном волны. – До вашей было слишком далеко бежать, а вы были в опасности.
Мокрая, после окунания в бочку, одежда остыла и стала неприятно холодить кожу, а меня начало потряхивать. Но уже не от страха, а от сырости, которая быстро проникла в самую душу.
Простучав дробь зубами, я проговорила:
– Холод-дно.
Виконт вскинулся. В его руке откуда-то взялся халат, он быстро приблизился ко мне и на секунду замер, словно решает, как дальше с ним быть. Потом сунул мне в руки и сказал:
– Вот, пока наденьте это. А я принесу что-нибудь из ваших нарядов.
Он ужом шмыгнул к двери и скрылся, а я осталась возле бочки в меленькой комнатке, которую приспособили для омовения виконта.
Когда де Жерон ушел, я бегло осмотрела каюту, выискивая уголок, где можно переодеться.
Она оказалась значительно меньше моей. Комната для омовения, скорее, кладовка, где раньше хранили рыболовные снасти, а под купальню переделывали в спешке. Поэтому кое-где на стенах остались крючки для сушки рыбы. Пол деревянный, окон нет и в омывальной полумрак.
Вспомнив, как в такой же комнате в моей каюте мелькал призрак Вивьен Ру, я передернулась. По спине пробежал холодок, а я поспешила выйти в спальню.
Она оказалась ненамного больше купальни, но, к счастью, с двумя большими окнами. Обстановка по-мужски суровая – простая кровать на одного человека, при ней тумбочка, на которой по размеру разложены три метательных ножа. У окна стол с графином и двумя стаканами.
В мокрой одежде стало совсем холодно. Я покосилась на купальню, где можно было бы переодеться, но страх перед призрачной невестой заставил отступить еще ближе к окну, откуда льется родной и спасительный свет.
Еще пару оглядела комнату и поняла, что придется разоблачиться прямо здесь.
Быстро расшнуровав завязки корсета на животе, я стянула с плеч мокрые рукава. Когда платье скользнуло вниз и осталось на полу бесформенной кучей, я сунула руки в рукава халата.
Он оказался огромным потому, что сшит на виконта, и мне пришлось закутаться в него, как в одеяло. Некоторое время я стояла и таращилась в купальню, где в темноте видны очертания бочки.
Когда вспоминала, как виконт сунул меня в нее головой, становилось страшно и обидно. Но потом в памяти всплывала его широкая грудь, в которую упиралась рыдая, и обида превращалась во что-то, что пока объяснить не удавалось.
