– Что вы делаете, леди? – прошипел он в недоумении.
Радуясь, что книксен сработал лучше, чем ожидалось, я снова присела и испуганно пояснила:
– Книксен.
– Я не слепой, леди! – прорычал виконт. – Дьявол вас побери, зачем вы делаете книксен?! Зачем вы, будьте вы прокляты, постоянно делаете книксен?!
Не обращая внимание на пощипывание в глазах от незаслуженной обиды, я мужественно ответила:
– Пытаюсь быть вежливой. Вы спасли меня от попугая.
Виконт выругался так грязно, что в глазах щипать перестало, и я часто заморгала, отводя взгляд.
– Леди Элизабет! – уже тише произнес виконт. – Вы ведь нарочно, да? Признайтесь! Вы издеваетесь?
Я испуганно присела в книксене снова и смиренно проговорила:
– Просто вежливость, виконт. Это называется хорошие манеры. Хотя откуда вам знать это слово…
– Черти меченые! – воскликнул де Жерон. – Мы на корабле. В центре Звездного моря! Чтобы вы понимали, леди, от берега нас отделяют не только тысячи миль, но и косяки магнакарид, акулы, касатки, рифы-людоеды и такие чудовища, по сравнению с которыми магнакариды покажутся этим вашим… Диларионом! За вами неотступно следует призрак леди Ру, настроенный более, чем решительно! Мы постоянно меняем курс, чтобы не встретиться с проклятыми, присягнувшими Караваре! Вы ходите не просто по тонкой нитке, по волоску! И вы, черт побери, приседаете в книксене! В книксене, Элизабет! Манеры!! К дьяволу манеры! Прекратите уже сводить меня с ума!
Я ошарашенно хлопала ресницами, пока виконт говорил. Несколько раз казалось, что не выдержу, развернусь и позорно убегу потому, что на меня никогда не повышали голос. Но на мое счастье, ругался виконт долго, и, когда закончил, успела немного взять себя в руки.
– Ошибаетесь, виконт, – горько сказала я. – Именно здесь и именно сейчас хорошие манеры не просто ценнее золота. Они дороже жизни. Утратив их, я утрачу себя. Я могу потерять все – жизнь, надежду и даже честь… Но останусь при этом собой.
Виконт перевел дыхание и посмотрел на меня устало.
– Жизнь, надежда, честь. Странные у вас приоритеты. Получается, что жизнь вы цените меньше всего? Даже меньше надежды?
Сетуя, что наговорила лишнего, я проговорила, едва сдерживая дрожь:
– Я не собираюсь обсуждать свои приоритеты. По крайней мере с вами.
Прежде, чем виконт успел ответить, спросила:
– Что-то еще, виконт де Жерон?
Де Жерон устало посмотрел на меня и вздохнул.
– Я хотел сказать, что ужин в восемь.
Когда присела в книксене, у виконта снова дернулся глаз.
– Благодарю, виконт, – проговорила я натянуто. – Но у меня нет аппетита.
Затем быстро развернувшись, направилась в сторону каюты, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать.
За спиной раздалось тихое:
– Если не выйдете к ужину, клянусь, я приду в вашу каюту, привяжу вас к кровати и накормлю силой.
Я присела в книксене, и произнесла, не оглядываясь:
– Буду вовремя.
Уже подходя к двери, услышала команду, отданную громогласным голосом капитана Сэма:
– Вахту к каюте леди!!
Оказавшись в одиночестве, я облегченно выдохнула, понимая, что больше не надо сдерживать рыдания. Проведя ладонью по щеке и недоуменно взглянув на мокрые пальцы, осознала, что плачу уже давно.
Из окна раздался возмущенный писк дракончика, потерявшего хозяйку. Стоило Дилариону влететь в каюту, я с силой захлопнула ставни. А потом упала на кровать и разрыдалась.
Плакала долго и горько. От жалости к себе хотелось рыдать больше, чем от резких слов виконта. Едва успокаивалась, в памяти всплывали его глаза, которые смотрят злобно и с ненавистью, и волна истерики накатывала с новой силой.
Наверно, плакала бы до самого вечера, если бы не дракончик, который взволнованно перебирает лапками по кровати, сминая покрывало и поскуливает, словно потерянный щенок.
Свернувшись в клубок, я обняла подушку и гнусавым голосом позвала дракончика:
– Дилариод, все хорошо. Все хорошо, де бойся…
Голос прозвучал жалобно, а слова жалко и фальшиво. Я снова начала всхлипывать, перемежая рыдания причитаниями, чтобы не пугать дракончика еще больше.
