накануне первой брачной ночи.
***
– Свадьба. Свадьба с Черным принцем! – воскликнула я, вскакивая на ложе и тяжело дыша.
Свежий ночной ветерок ворвался в распахнутое окно и растрепал волосы. Я поплотнее закуталась в одеяло, но когда с соседней подушки раздался недовольный писк разбуженного дракончика, меня привело в чувство.
Увидев, что я в своей опочивальне во дворце Города-крепости Черной Пустоши, немного полегчало, но затем поняла, что напугало во сне.
– Свадьба, – прошептала я обреченно. – Сегодня я стану женой Черного принца.
Я покосилась на месяц за окном, что купается в россыпи звезд, прислушалась к голосам ночных птиц и поправилась:
– Или завтра… Святое воинство, неважно! С этими ритуалами, арестованными магами и придирками виконта я и думать забыла о том, чтобы погоревать как следует о собственной жизни. Как ты считаешь, Диларион?
Дракончик ожидаемо не ответил, но я продолжила беседовать:
– Думаешь, я зря паникую? Да, я храбрюсь и нарочно говорю с тобой таким бодрым голосом, чтобы хоть ненадолго ощутить себя не такой одинокой… Мне страшно, Диларион, святое воинство, до чего же мне страшно!
За окном ухнула птица, и я вскрикнула, тут же зажав рот ладонью, а Диларион привстал на подушке и, потоптавшись, улегся на другой бок.
Наблюдение за питомцем всегда отвлекало даже от самых тяжелых мыслей и настраивало на оптимистичный лад, но сейчас это почему-то не сработало. Казалось, что окружающая меня темнота медленно забирается под кожу и проникает к самому сердцу, готовясь сдавить ледяной лапой.
Я часто задышала, а потом пискнула:
– Мамочки…
Не вполне осознавая, что делаю, я дернула за шнурок, что свисает из-под пышного балдахина над ложем.
Раздался мелодичный звон, и спустя секунду в опочивальню вошла зевающая Лана с круглым фонарем, от которого исходит мягкий желтый свет. Камеристка зябко ежится, кутаясь в наспех наброшенный халат и часто моргает.
Я так обрадовалась, увидев живого человека, что почти не испытала чувство вины оттого, что разбудила девушку.
– Да, миледи, – проговорила Лана, прикрывая рот ладонью. – Вам что-нибудь нужно? Вы хорошо себя чувствуете?
– Прости, что разбудила, – извинилась я. – Просто… Просто птицы за окном, и ветер, и…
Я запнулась, понимая, как жалко звучат мои оправдания. Должно быть, в глазах Ланы я выгляжу изнеженной матроной из Аварона.
– Закрыть окно, миледи? – спросила Лана участливо.
– Нет-нет, не надо, пусть будет свежий воздух, – поспешно пробормотала я и почувствовала себя совсем глупо.
Лана тепло улыбнулась.
– Я поняла, миледи, – сказала она. – Вы волнуетесь перед свадьбой?
– Да! – с жаром воскликнула я и облегченно выдохнула: – Очень волнуюсь!
– Это нормально, – кивая, сказала камеристка, и мне стало легче от этого заверения, а девушка продолжила успокаивать меня: – Все девушки волнуются перед свадьбой. Все. И те, кто хорошо знает возлюбленного, и те, кому только предстоит это узнавание.
– Спасибо, Лана, – поблагодарила я, и девушка просияла.
– В Черной Пустоши есть даже специальная традиция: накануне свадьбы девушка проводит ночь среди подруг, и они поют песни, едят сладости, смеются, дурачатся… Так новобрачная чувствует поддержку и не боится того, что предстоит. Это называется Девья Ночь.
– Мои подруги остались в Авароне, – печально сказала я, поджимая колени и обхватывая их руками. Я опустила голову и добавила: – И Нинель там… Моя самая близкая, самая лучшая подруга… Мне кажется, сестры не бывают так близки, как мы с Нинель.
Говоря это, я ощутила, как в глазах начинает щипать. Лана, уловившая мое настроение, охнула и поспешила подойти поближе.
– Ох, миледи, как жалко… И тут мы все, чужие вам люди, и все эти наши традиции и ритуалы… Они кого угодно сведут с ума, не говоря о приезжих, кому это все чуждо… А вы попали, как говорится, с корабля на бал…
От правдивых слов камеристки стало совсем горько и я, опустив лоб на колени, заплакала.
Ладонь Ланы осторожно легла на мое плечо и камеристка осторожно заговорила:
– Хотите, мы устроим и вам Девью Ночь, миледи? – спросила она участливо.
Когда я подняла голову и посмотрела на нее, Лана заговорила быстрее:
– Я понимаю, мы – всего лишь ваши верные слуги, но поверьте, успели полюбить вас всем сердцем! Я могу позвать Вету, Рамину и других девушек, и мы будем петь песни, разговаривать, есть сладости и даже ничего не скажем мистрис Одли!
Я дернулась, и, прежде чем успела понять, что делаю, выпалила:
– Нет! Только не Рамину!
Лана часто заморгала, вид девушки стал удрученный.
