– Как я боюсь, девочки! – ответил другой голос. – Она такая бледная....
– Мистрис Одли с нас головы снимает, – пробормотал первый голос.
– Мистрис Одли? – вмешался третий. – Ну ты и дурочка, я давно за тобой замечала, что ты глупее ворвейского поросенка. Подумай лучше, что с нами сделает его высочество!
– Миледи, миледи, – позвали снова совсем жалобно, чуть не плача.
Я потрясла головой, и, открыв глаза, уставилась на искаженные страхом лица своих камеристок. Лана, Рамина и Вета в отчаянии заламывали руки, поднимали глаза к небу, взывали к Черной Пустоши и, то и дело, принимались меня тормошить. Я же сижу на камне, том самом, который открывает вход в подземную пещеру, прямо на отъехавшей в сторону плите рядом с зияющей дырой, откуда тянет холодом и сыростью. Согнутые ноги обхватила руками и чуть раскачиваюсь.
– Миледи, вы меня слышите? – вытирая слезы, спросила Лана, и я оторопело ставилась на девушку.
– Конечно, слышу, – подтвердила я и добавила на всякий случай: – И вижу тоже.
Девушки упали на колени и принялись шептать что-то на неизвестном наречии, причем Лана с Ветой воздевали руки к небу, а Рамина вцепилась в мои колени и разразилась рыданиями, уткнувшись носом в платье.
Я выждала минуту, потом, мягко отстранив рыдающую девушку, осторожно поинтересовалась:
– А что происходит?
Девушки, вытирая слезы, принялись рассказывать наперебой:
– Так ведь вы поднялись такая бледненькая, миледи, и сама не своя…
– Молчаливая, задумчивая…
– Взгляд у вас был, словно саму светлую богиню увидели…
– Сказали, что вам минута надобно еще, чуть в себя прийти…
– На камень уселись, а нас словно не видите!
– Мы вас зовем, зовем, тормошили даже, а вы все равно, что неживая!
– Мы перепугались до одури, что его высочество с нами сделает…
Причитая, Рамина осеклась, когда Лана двинула ее локтем в бок, и тут же нашлась.
– Очень уж за вас перепугались, принцесса!
Я поморщилась, и девушки, правильно истолковав мое настроение, замолчали, продолжая смотреть на меня с благоговением.
– Должно быть, я задумалась, – проговорила я. – Это и вправду был очень важный и особенный ритуал… Я и думать не могла, что ритуалы Черной Пустоши имеют такую глубину…
– Хвала светлым богам! – воскликнула Рамина. – Как хорошо, что вы прониклись важностью наших традиций! Черная Пустошь получила лучшую леди из всех возможных, а наш господин получит лучшую из жен!
Напоминание о Черном принце окатило меня ушатом ледяной воды, возвращая в реальность после мира, где живет таинственный Сновидец Аюнэ на огромном медведе.
– Должно быть, нам пора, – сказала я и приняла помощь девушек, поднимаясь.
– Сейчас вы отобедаете, миледи, и думать забудете о времени, проведенном в темной пещере, в полном одиночестве, – сказала Лана, увлекая меня по той же дороге, что пришли сюда.
– Как там, должно быть, страшно! – подхватила Вета.
– В одиночестве? – переспросила я.
– Ну да, – ответила Рамина. – Простите, миледи, наша ошибка. Мы должны были предупредить, ритуал Отречения заключается в том, что леди сидит в темной пещере в течение получаса, чтобы успеть подумать обо всем, что ее страшит.
– Хорошо, что не предупредили, – рассеянно пробормотала я и запоздало удивилась: – Как это, получаса?
– Раньше полагалось сидеть три часа, но одна из правительниц, коей боги даровали возможность доказать свою преданность Черной Пустоши и ее людям… – начала разглагольствовать Рамина.
– Это та, которая осталась заикой? – перебила я камеристку.
– Да, – коротко ответила девушка.
– Она урезала время ритуала до получаса, – проговорила я, и камеристки закивали.
А я подумала, что полчаса только бежала по коридору, пытаясь догнать стремительно растущего ребенка, но делиться своими мыслями с камеристками не стала. Вместо этого сказала невпопад:
– Очень… Очень важный ритуал. И, знаете, я неголодна. Пожалуй, вместо обеда лучше отдохну в покоях, прежде чем посетить дворцовую купальню.
