– Кто? – не понял древень, снова почесывая место, где пощекотал его ледяной владыка.
Я снова сглотнула и пояснила:
– Каравара. Тот, кого ты сейчас оплел ветками.
Хранитель леса перевел взгляд на фигуру возле себя и посмотрел так, словно только что увидел.
– Это была твоя Каравара?
Я кивнула, а древень сказал:
– Каравара дома.
Значения его слов понять не удалось, но истинным чутьем ощутила, что теперь мы в безопасности, и никакой Каравара или Радилит не сможет этого нарушить. Древень некоторое время исследовал взглядом присутствующих, потом остановился на Дагрее и сказал:
– А что он делает в моем лесу?
В голове вспыхнули все рассказы виконта о нетерпимости древнего леса к людям, которые рушат его природу, и приготовилась броситься на колени перед древнем, чтобы вымолить у него прощение и жизнь своему мужу.
– Древень, прошу… – начала я, но виконт прервал.
– Спасибо, – просто сказал он. – Как всегда, спасибо… Природе. Мы обязаны тебе жизнями, миром и всем. И мы сделаем все… Я сделаю все, чтобы его сохранить.
Древень издал звук, который должен означать хмыканье, и произнес многозначительно:
– Ты сможешь.
После этого застыл, превратившись в одно из деревьев, которых в лесу огромное множество. А я ощутила на плечах сильные руки Дагрея де Жерона и прильнула к нему всем телом, вспомнив его обещание не отпускать. И я знала – он его выполнит.
ЭПИЛОГ
Я стояла на залитой солнцем лужайке и смотрела, как в бескрайней голубой дали надо мной парят Диларион и Эльвиона. Наши с Нинель кровные питомцы сразу нашли общий язык во всем, что не касалось лакомств. Утром, заметив, как Диларион отстранил подругу от малинового пудинга, мне пришлось, к своему стыду, признаться, что манеры дракончика оставляют желать лучшего. Я опустила взгляд и похлопала по боку Верного, который, пользуясь случаем, пасется рядом с ослабленной подпругой. Подняв голову и заслонив глаза от солнца, я увидела, как малыши взлетают все выше, а потом с радостным визгом обрушиваются вниз, выделывая невозможные кульбиты.
Я помахала дракончикам и с тревогой прислушалась истинным чутьем к пространству: я жду мужа, с Николаусом и Нинель, а они все не идут.
После суда над Раминой, которую привез в Город-крепость все тот же посол его величества, начальник первого гарнизона дворцовой стражи, Рене фон Сенто, мы решили совершить конную прогулку. Гонец прибыл вчера вечером, и, помимо пленной, передал перевитый золотом свиток Дагрею, поклонившись виконту с необычайным усердием.
Суд оставил во мне неприятный осадок: Рамина, она же леди Вильгельмина де Серпен, проклинала меня и клялась отомстить. Дагрей, Нинель, Николаус и даже Бенара хотели ее смерти, но я настояла, чтобы мою бывшую камеристку сослали в самую далекую Юдоль Скорби.
– Думаешь, разжалобишь меня своим проклятым великодушием?! – кричала, брызгая слюной, Рамина, когда гвардейцы уводили ее из зала суда. – Я вернусь, и тогда не жди пощады! Ненавижу! Ненавижу тебя!
Желая забыть о словах Рамины и просто побыть в тишине, я сказала друзьям, что хочу проехаться верхом. Дагрей предложил подождать его, пока он прощается с послом и передает ответ августейшему родителю, но я попросила догнать меня.
Я первая достигла на Верном условленного места, у заводи Смирения реки Съакса, куда должны прибыть Дагрей, а также Нинель с Шеро.
Не успела тревога в ожидании близких завладеть мной, как маленький дракончик-нетопырь радостно заверещал в вышине, и я поняла, что он увидел Дагрея.
Муж появился один. Он шел пешком, ведя коня в поводу и тоже наблюдал за дракончиками с задумчивым видом.
– Ты долго, – пробормотала я, привстав на цыпочки, чтобы быстрее поцеловать его. – А где Николаус с Нинель?
– Они решили остаться в лаборатории, – пояснил муж и я фыркнула.
Де Жерон тоже хмыкнул и пояснил:
– Но с ними осталась леди Беатрис, поэтому не удивлюсь, если в скором времени они присоединятся к нам.
– А ты почему так долго? – хихикнув, спросила я.
