Вместо нее в нашей жизни появился переживающий легкую истерику доктор Григорьев, требующий от всей научной миссии срочного ухода с поверхности планеты.
Пришлось взлетать в космос.
На меня новая непонятная опасность почему-то не оказала никакого впечатления – возможно, я просто уже отбоялся свое в этой системе. А вот Энни, сидящая сейчас рядом со мной в командном отсеке, напоминала испуганную до полусмерти мышку.
– Это ведь может быть просто случайностью?
– Ты ученый, а не я. Тебе виднее.
– Не издевайся, мне и так страшно. Знаешь, сколько времени мы провели на поверхности и сколько скачков напряженности пережили? Я боюсь.
– С вами хочет связаться доктор Ирина Попова, – очень вовремя вклинился в разговор Умник. – Соединять?
– Соединяй!
– Капитан?
– Соединяй, соединяй.
Перед нами появилось изображение слегка нервной, но все же улыбающейся докторши.
– Что там у вас произошло? – сразу же спросила Энни. – Из-за чего он умер?
– Судя по показаниям капсулы – у него случился инфаркт.
– Они же все молодые? Какой там может быть инфаркт?
– Вот мы тоже по этому поводу беспокоимся, – согласилась Попова. – Шеф сейчас проводит повторное тестирование, а заодно и себя просвечивает. Просил передать, чтобы вы там у себя тоже устроили диагностику.
– Устроим… Так что, больше никаких выводов пока нет?
– Нет, одни распоряжения… С текущего момента мы ложимся в недельный карантин. Вниз не спускаемся, друг с другом не контактируем, на линкор не возвращаемся. Каждому предписывается не меньше трех раз в день проходить медобследование и докладывать его результаты доктору.
– А ему-то зачем? – поинтересовался я. – С каких пор наше светило гиперпространственной физики стало еще и признанным врачом?
Попова слегка задумалась, словно такая мысль раньше не приходила ей в голову. Возможно и не приходила, кстати.
– Практическая ценность здесь лишь в централизации сведений, – наконец ответила она. – Проще контролировать состояние группы людей, чем каждого по отдельности.
– Значит, отправим, – сказала Энни, толкая меня локтем. – Главное, держите нас в курсе.
В течение всей следующей недели, проведенной на орбите, лично мне интереснее всего было отслеживать психическое состояние доктора Григорьева.
Сначала ученый муж откровенно испугался за свою жизнь и ввел карантин, а также постоянные обследования и отчеты о состоянии членов команды. Увы, но никто больше умирать не собирался – ни шимпанзе, ни люди, ни даже амебы. Последние так вообще активно размножались, не обращая ни на что внимания и увеличивая свою популяцию со страшной скоростью.
На третий день карантина до нашего руководителя начало доходить понимание того, что на планете все же нет ничего страшного. Это вызвало у доктора настоящий приступ научной лихорадки вкупе с желанием опять оказаться внизу. Но страх неожиданной смерти при этом от него никуда не делся… В итоге мы так и продолжили висеть над планетой.
На седьмой день стало окончательно ясно, что никакой сиюминутной опасности постройки облачников не несут. И страх Григорьева перед внезапной кончиной практически рассеялся, сменившись осознанием того, что целая неделя была бездарно потеряна из-за совершенно призрачной угрозы.
Кипящий гневом доктор, подозреваю, очень сильно обрадовался бы, сумей кто-то подтвердить наши первоначальные опасения и все же покинуть этот мир. Но, к его разочарованию, этого так и не случилось..
В итоге, проведя неделю в космосе, мы все равно вернулись на планету, где Григорьев сразу же развил бешеную активность, пытаясь хоть как-то наверстать упущенное. Хотя, какой был смысл ученым бегать среди развалин, учитывая, что информацию для них все равно добывали приборы – я так и не понял. Но программа сбора геологических образцов оказалась свернута – Энни отправилась в исследовательскую колбасу, что-то там рассчитывать и проверять.
Меня же снова вызвал к себе Норвуд.
– Здравствуйте, наблюдатель, – он сделал приглашающий жест, отмечая мое появление в той же самой кают-компании. – Бар, пару порций “Земной жемчужины”.
Я присел на диванчик и дождался, пока ко мне подлетит бокал с коньяком.
– Итак… Хм… В этот раз даже не знаю, зачем вас позвал, если честно. Судя по тому, чем и как занимаются наши ученые, ни о каких дополнительных расчетах речь пока что даже не идет. Я прав?
– Совершенно, – я согласно кивнул. – Григорьев сейчас сконцентрирован на том, чтобы закончить какие-то неизвестные мне исследования. Он и в
