Ставший тихим их разговор потонул в общем гомоне, из которого продолжали выделяться то одни, то другие голоса, как, например, голоса этих двух спорщиков:
– Времена изменились, людям некогда пробираться сквозь толщу ваших страниц, переваривать все ваши подробности и описания! —
– Зато есть время на такое барахло, как вы!
– А вам не кажется, что вы уже перешли на оскорбления?!
– Незачем было меня вынуждать!
– Хм, а ещё шедевром себя считаете…
– Не я считаю! Меня считают!
– Хотите правду жизни? Мало кому уже есть до вас дело. Вы как тот памятник…
– А вы… вы как рекламный плакат!
– Хм, причём же здесь плакат, дружище? По-моему, не очень удачное сравнение…
– Их время быстро проходит, – ответил напоследок второй спорщик, вздохнул и опустил голову.
Глядя на всё это, Том с грустью произнёс:
– Всё больше я слышу голоса людей, а не книг. Что всё-таки делает с нами время…
– И вместе с тем это неплохой знак, – сказала Маг.
– Какой ещё неплохой знак? – не понял её Том.
– Болезнь книг – безразличие. А тут… многие даже с полок своих спустились. Что бы они ни говорили, ясно одно: то, что произошло, имеет для них некий смысл.
– Безразличие, говоришь… мне это знакомо. Помнишь, я тоже болел им, причём преждевременно, – согласился он с ней.
– Но так не должно быть! – с болью в сердце произнесла Сказка. – Не должно всё так закончиться…
– Я понимаю, милая, ты – Сказка, тебе нужен счастливый конец. Но ведь и для Страннички, и для нас всё хорошо закончилось. И это главное. А всё прочее – пустяки, – попытался утешить её Том.
Сказка ничего не сказала, но печаль не сходила с её лица. Сопереживая вместе с ней, Холмс и Маг встретились взглядом, и прочли друг в друге намерение.
– Эй, послушайте! – воскликнул Холмс, обращаясь ко всем.
В библиотеке сразу же стало вдвое тише. Казалось, книги ждали, что найдётся кто-то, кто всё для них прояснит, – они готовы были слушать.
– Я хочу вам кое-что сказать. Но для начала кое в чём признаться.
– Признаться?.. – донеслось откуда-то. – В чём же это вы хотите признаться, мистер Холмс?..
– Как раз в том, что я вовсе не мистер Холмс, не сборник рассказов о знаменитом сыщике, и даже не его подобие. – После короткой паузы он закончил фразу: – Я – самозванец…
Кто-то хмыкнул, кто-то издал возглас, означающий неожиданность, удивление, кто-то криво улыбнулся, но были и те, кто просто продолжал слушать.
– Что ж, многообещающее начало, мой друг, – в шутку произнёс Том. – Впрочем, я в вас верю.
– …обычный детективный роман. Который мог бы сейчас стоять среди вас и тоже сомневаться в себе и во всём на свете. Но долгая прогулка помогает обрести уверенность. И я знаю: всё, что нам нужно, это вспомнить себя, вспомнить, что значит быть книгой.
Каждый из вас был написан с вдохновением, написан потому, что того требовала от ваших авторов сама жизнь. И так как вы много значили для них, то являетесь ориентирами на жизненном пути других людей. С помощью вас люди общаются друг с другом сквозь время и расстояние. Благодаря вам настоящее знает о прошлом и имеет уверенность в будущем. Все вы очень разные, но какие бы грани жизни вы не освещали и как бы ни относился к вам тот или иной читатель, несомненно одно: среди вас нет лишних, ненужных.
Вам ли, мистер Фолкнер переживать по поводу избыточного веса?.. Или вам, мистер Джойс?.. Может быть, вам, господин Толстой?.. Вы же учителя человечества, великие художники, мастера слова! Ваши описания – порой будто целые отдельные истории.
За тем, что происходило внизу, внимательно наблюдали сверху две книги. И в этот момент одна у другой спросила:
– Дорогой сэр Артур, не ваш ли это Шерлок Холмс там говорит?..
На что та, не раздумывая, ей ответила:
– Не мой. Но тоже настоящий.
– Кто станет спорить с тем, что нынешнее время подобно стремнине реки? – говорил дальше Холмс. – Но, поверьте, люди, несущиеся в ней, мечтают о том, чтобы их жизнь вошла в спокойное русло. Иногда мы, книги, помогаем им в этом.
Он замолчал, а Маг продолжила:
