страна друг дружку резала, царя все искали себе. Это другая грань потомственной передачи власти. Третий был, Петр Великий, тот у сына заговор нашёл, сына прибил, в итоге дочка того Петра на трон влезла. Во Франции, у франков, там король сказал «Государство — это я», и после его смерти страна рухнула, и сына его бунтовщики порешили. Итог один — чтобы удержаться нужны репрессии, гайки закручивают, народ волнуется, потом бунт и смерть. Других примеров я не помню, разве что иногда из государя куклу делают послушную, что власти не имеет, а сидит, навроде зверюшки домашней на троне, для красоты. Только вот ресурсы на такое тратить — бестолково.
— А что, выборы твои эти жизнь у всех лучше делали? — супруга не унимается.
— Да нет, и они тоже плохо. У нас на несколько лет выбирали главу государства, так были и такие, что нахапают побольше, и бежать после очередных выборов. Тоже факт.
— Надо соратников просто хороших выбирать, они государю помогут и дурака на трон не пустят, — выдала решение мне Зоряна.
— Ага, вот тебе другой пример. Другой был у нас Государь, Сталин звали. Тот и правил вроде достаточно мудро, хоть и жестоко, и среди соратников его людей достойных было немало. А после его смерти его же сподвижники имя того Сталина в грязь втоптали, кровожадным животным обозвали, да всё хорошее, что им было сделано, по миру пустили. Сорок лет не прошло, а страна развалилась и много людей от того погибло.
— Как-то всё мрачно у тебя получается. Куда ни кинься — везде только кровь да смерть, — супруга пнула кусочек льда, — и что же теперь делать? Ты как сам думаешь?
— Я думаю, что надо так жизнь построить, чтобы каждый — я подчёркиваю! — каждый мог сказать «Государство — это я»! И соратники нужны, и выборы, нужна система сдержек и противовесов. Плюс так надо все организовать, чтобы власть не давала красивой жизни, а была тяжким бременем, трудным и сложным. Установить такие правила, чтобы каждый знал, что может он при наличии ума и знаний, ответственности и других качеств подняться в государстве. Я пока не говорил никому, но сам не очень пока понимаю, как нам тут дальше власть устраивать. Мне видится Государственный Совет родовой, из Игнатьевых и к ним примкнувших, основателей страны. Не из-за родства, а из-за того, что самые образованные они. И много нас, если с Ториром и Лисом да Святославом посчитать, да потомков в это число включить. Тогда не будет самодуров на троне или правителей слабых, из своей среды пусть достойного выбирают, да приглядывают строго. И главное — порядок определят, кого в совет политический этот включать. А то, может, не захотят внуки наши политикой заниматься, по стезе инженерной или какой другой пойдут. Что же, насиловать их теперь, заставлять делу, от которого воротит, всю жизнь посвятить? И ещё, думаю, один Совет нужен, Профессиональный. Тот будет по научной да хозяйственной части, чтобы решения политического Совета не приводили к упадку страны. В нём самых умных да авторитетных в науке и технологиях, в экономике и строительстве собирать станем. Ну и третий, им в противовес — Земский. Пусть люди, что под нами живут, представителей в нём собирают своих, и на жизнь свою жалуются, идеи продвигают, будет обратная связь. Если всё правильно устроить, то может устойчивая конструкция получиться. А Правительство пусть решения тех Советов в жизнь проводит. Ну и Государь, что по мере надобности выдвигается из числа людей достойных, лишь для решения быстрого вопросов нужен станет.
— И выходит, не хочешь ты власть Вовке оставить?
— Нет, не хочу. Захочет да ума хватит — сам возьмёт, шанс такой будет. А так пусть тем занимается, к чему душа лежит. Наукой, строительством, исследованиями, морем, сельским хозяйством, медициной — ему везде пути открыты. Нам пришлось с тобой взвалить на себя ношу тяжкую, государство строить, под давлением внешних обстоятельств. Пусть хоть дети наши живут так, как хотят, а не как отцы им диктуют да родословная указывает.
— И то верно, — супруга взяла меня за руку, — ты прости. Не подумала я сразу, хотелось самое лучшее сыну оставит. Кукша при деле, Влас и Смеяна тоже, а Вовка школьником бегает простым…
— А пусть бегает! — я погладил руку жены, — Тоже полезно. Помни просто всегда, что с такого вот «кровиночке по-родственному надо бы должность выхлопотать» начинается развал всего. А идею с Федей… Ну, мы её просто продолжим. Подумай, как на наш Госсовет с мужиками детей водить, пусть тоже слушают. Не только снизу знают, на практике учебной в учёте помогая, но и смотрят, как решения принимаются, польза тоже будет. Да и взрослым бы не мешало…
— Подумаю, — Зоряна взяла меня под руку, — пойдём, что ли. Холодно тут…
Воскресенье было спокойным. Никто меня пилой не разбудил, посвятил время Вовке и жене. Та все выпытывала примеры из несостоявшегося будущего, прикидывала, как избежать проблем у нас. А Вовка просто рад был, что папка дома.
Денёк отдохнул, и снова в бой. Народ по работам разъехался-разошёлся. Партия рабочих поехала в Адъ, там ещё доделать надо многое новым подопечным. Ещё одна команда отправилась к Самуилу, надо хазарина в Москву привезти, документы оформлять да договора подписывать. Плюс гостей из земель Новгородских отправили. По стройке вопросы решали, там в основном по расширению Суворовского училища и Смольного, под большее число людей планировать надо. Потом Обеслав с Кнутом, про лодку новую говорить пришли. Кукша взял меня в оборот, о вооружении экипажа думали и связи на корабле. Потом Буревой посоветоваться пришёл, он всё селитры выход повысить пытается. Потом Торир… Тысяча, если не миллион дел, рабочих моментов, вопросов и задач. А мне, кстати, нравиться.
К вечеру привезли Самуила с детьми его. Хазарин убедился, что ребят нормально поселят, стал живо интересоваться окружающим пейзажем. Отвёл его на стену. С этого ракурса город впечатлял. Аккуратные линии домов, завод, будущие улицы и проспекты. Все это я показывал и рассказывал Самуилу, который от удивления не закрывал рот, челюсть отвисла. Разве что отделочные работы москвичей портили вид — уж очень разные цветом дома выходят. А
