— Сто-о-о-я-ять! Куда без команды! — голос Брунгильды громом раздался над полем, от него даже кони, бегущие на нас, казалось, чуть оторопели. И впрямь нервы у кого-то из девчёнок на стене не выдержали.
— Берегите коней! Огонь!!! — зычно заорал Кукша.
Шипение пулемётов и винтовок слилось в сплошной гул. Всадники словно наткнулись на невидимую стену, и начали падать. Пять, десять, двадцать, половина… Остальные начали разворот — вступили БТРы, расстреливая убегающих. Пехота вообще встала — теперь их же кавалерия неслась прямо на них! Дурдом! Построение, если и было оно у боярина, превратилось в свалку. Пехота выставила дреколье — кони на него не идут, скорости уже нет, после разворота, а животина она, чай, не дурная, брюхо себе распарывать не хочет. От пехоты в разные стороны побежали люди, толпа конников металась под огнём. Стоны, крики, ржание коней. Правый фланг вообще выкосили напрочь, только табун осёдланных, обезумевших, лошадей носится по кругу, добивая раненых копытами.
В центре хуже — там остатки всадников разделились на три категории. Часть тупо побросала оружие, и только что руки не подняла, сдаются значит. Вторая группа, во главе с пухлым, я его по повязке на руке узнал, рванула на мой фланг, видя что там безопасно. Третья группа вообще себя странно повела. Мужики, кто был на конях, слезли, и громкий голос проорал, перекрывая ржание лошадей и стоны раненых:
— Спина к спине! Спина к спине! Спина к спине! — вокруг голосившего мужика стали собираться выжившие, прикрываясь щитами.
Человек пятнадцать ощетинились копьями посреди груды человеческих и конских тел, не всех лошадок уберегли. Кукша отчаянно жестикулирует, что-то показывая Гуннару, потом вспоминает про ракетницу, пускает одну ракету вслед убегающему пухлому, вторую — в сдающихся, они рассеяны по полю. Ракеты красные. А третья, белая, летит прямо в «ёжик» из копий посреди поля боя. Пехота боярина тупо стоит отдельно от этого месива, не понимая, что делать дальше. Ручейки сбегающих в сторону спасительного леса укрупнились, особенно когда мой замполит на БТРе начал передвигаться, оглашая окрестности паровым гудком. Испугались пришлые, и правильно, замполит у нас мужик суровый.
Финал боя был кровавый. БТРы развернулись чуть, и ударили пулемётами по сдающимся, как и показал Кукша. Зачем он это сделал — я не знаю, но какие-то соображения, видать, им двигали. Все, кто не успел обнять землю живым, опустились на неё бездыханными. Крайняя башенка на стене, молчавшая до этого, ударила двумя пулемётами и снайперским огнём по убегающему пухлому. До леса добежали только кони… В наш правый фланг влетел табун, мужики, как и тренировались на такой вот случай, отбежали, оставив стоять вместо себя соединённые щиты, но кони проломили щиты, и потоптали стрелков. Черт! Потери… Обезумевший табун полёг под фланговым огнём и от выстрелов девушек со стены. Все. Битва окончена. Хот какая к чертовой бабушке битва — опять у нас геноцид хроноаборигенов вышел. Я посмотрел на часы — все заняло не более двадцати минут. Ужас.
БТРы, не находя противника, выдвинулись в сторону группы военных боярина, что не вступала в бой. Те стояли, пехота и всадники в кучу, и не двигались. Копья смотрят в небо, пехотинцы стоят напряжённо. Ждут. Выбежал Влас, вскочил на свою лошадь, и с группой своих ГБ-шников и Лисом помчался к ним, махнув БТРу чтобы следовал за ними. Тот пополз потихоньку. Кукша подъехал ко мне:
— Ну, вроде всё. Только с этими разобраться надо, — пасынок махнул в сторону замершего посреди поля «ежика» из щитов и копий.
— А сдающихся ты на хрена положил?
— А трусы потому что, — спокойно ответил Кукша, — те сбежали, им туда и дорога, эти оружие побросали, но роту давали боярину, значит, тоже дерьмовые людишки. А вот эти, что посреди поля остались, их бы надо сохранить…
Я недоуменно уставился на начальника штаба.
— Сам посуди, — терпеливо начал рассказывать Кукша, — трусы да предатели кому нужны? Никому. А эти и клятву не предали, и оружие не бросили. Значит, не нам, так Рюрику точно пригодятся, да и грамотно они строй собрали, если бы не винтовки и пулемёты — мы бы его хрен разбили. Нужны такие люди, всегда нужны. Умные и смелые — с такими договориться можно.
Гляди-ка! А пасынок то у меня политиком растёт! Я с уважение гляну на него:
— А Торир что говорит?
— А он сейчас к ним пойдёт, разговоры говорить, — ухмыльнулся Кукша, и подначил меня, — он, в отличии от некоторых, сразу все правильно понял.
— Но-но! Я ещё пока государь! — я шутливо погрозил Кукше, тот улыбнулся, — А этих всадников, на левом фланге, что вообще в битве не участвовали, тоже под нож пустишь?
Кукша улыбнулся ещё шире:
— Почему не участвовали? Участвовали, но на нашей стороне. То Ярило, знакомец наш, у него с Власом договорённость, — поведение той группы военных сразу стало понятным, как и красная тряпка на копье, — Ярило-то теперь вроде как единственный, кто в битве людей уберёг, а они все под князем ходят. Такие дела.
Действительно, дела-а-а… Торир между тем подъехал к группе оставшихся вояк, что строем стояли посреди поля, и начал «переговоры». Традиционно, пять шестых тех переговоров — понты да непереводимый фольклор, но судя по начавшим доноситься смешкам, общий язык они начали находить. Хотя копья воины не бросили. Влас подъехал с двумя конниками. Одного я знал, то Ярило, вторым оказался суровый дед, чем-то похожий на
