XIX
Когда Финочка немного успокоилась от обрушившихся на нее и на сестру несчастий, когда первая, острая горечь пережитого несколько отхлынула, уступив место житейским заботам и тревогам, когда Финочка, целыми днями просиживавшая у койки больной сестры, стала появляться в Отважном и снова встречаться с женихом, когда она не могла уже больше скрывать от него своей тайны, да и не хотела ее скрывать, – тогда настал час горького признания… Два дня Вася не разговаривал с Финочкой. Потом понял, что главная вина лежала не на Финочке, а на Густомесове, простил невесту и послал ей записку, в которой назначал свидание на Песчаной горке. Примирение было радостное и бурное, даже чересчур бурное. Особенно успокоил Васю тот факт, что о происшествии в лесу никто не знал, кроме Финочки и него. На Дениса же он надеялся, как на самого себя, и знал, что Денис никому ничего не скажет.
…На рассвете они расстались, возбужденные и счастливые. А в два часа пополудни Финочка вошла в дом Бушуевых и еще с порога закричала, радостно сверкая серыми глазами:
– Первое, что я вам объявляю – вот что: я выхожу замуж!
– Тише ты, свисток буксирный! – испугался чинивший фонарь Ананий Северьяныч. – Ежели ты этак на мужа, стало быть с конца на конец, орать будешь, то он тебя на другой день в три шеи прогонит… Замуж она выходит! Сестра в больнице, в избе смерть… а она – нате вам! – замуж выходит.
– Да не сейчас же… – обиделась Финочка, – осенью, в сентябре или в октябре…
– Ну это, положим – первое, а во втором, что скажешь? Зачем пришла? – спросил старик.
– А второе: Маня поправляется, скоро домой придет. А вот третье… – лукаво улыбнулась Финочка, все еще стоя на пороге и пряча что-то за спиной. – Вот третье, что я вам объявлю… Как вы думаете – что?
– Да ладно уж, говори… – улыбнулась Ульяновна, глядя на ее веселое личико. – Письмо, наверно, от Кирюшки либо от Дениса…
– Вот и не угадали!
– Ну-ну… ты в должности… – напомнил Ананий Северьяныч и насторожился. – Должность не любит, когда зубья скалят… Подавай, что там у тебя!
– Письмо-то письмо, это верно… – подтвердила Финочка, проходя в комнату и показывая почтовый конверт. – Да только письмо-то важное… Из Москвы, и с форменной печатью в уголке. А кроме письма? еще вот это! – добавила она, размахивая каким-то красным бланком.
– Что еще? Что там? – быстро спросил Ананий Северьяныч, вскакивая и пугаясь.
– Денежный перевод… И знаете, сколько? Тысяча рублей!
– Деньги! Где деньги? Какие деньги? – засуетился старик и опрокинул фонарь. – Чего же ты молчала, баклейка эдакая! Кому деньги?
– Денису.
Ананий Северьяныч выхватил из Финочкиной руки бланк и мгновенно спрятал его в карман брезентового пиджака.
– Настька, читай письмо! – приказал он невестке, мывшей в углу посуду.
– Ананий Северьяныч… – застонала Финочка, – отдайте бланк. Я его только показать вам принесла. Все равно вам сумму не выдадут. Только сам Денис может ее получить… или по доверенности. Отдайте же назад.
– Что? Назад? – возмутился старик и с ловкостью кошки залез на полати. – Зарежьте меня сиим моментом, а бланку все одно назад не отдам. Настька! Гони ее в шею, а дверь – на ключ… Нам жрать нечего, а она – назад! Еще не было на свете такого, чтоб отец сыновью копейку не мог получить! Все это ты выдумала, баклейка проклятая!.. – визжал он, свешивая с полатей сивую бороденку и грозя Финочке корявым пальцем.
– Отдайте… – захныкала Финочка, – я не имею права.
– Да что ты, старик, с ума что ль спятил! – вступилась Ульяновна. – Раз человек не может, значит – не может. Дениска приедет и получит.
– Как же! Его, шалопая, ищи теперь, как в поле ветра… Не дам!
– А вы напишите ему, чтоб он вам доверенность прислал… – посоветовала Финочка.
– Мы не знаем еще, где он… – тихо и робко вставила Настя.
– Ишь ты – советчица нашлась, – ворчал Ананий Северьяныч. – Я еще писать ему буду! Чтоб время шло по-пустому. Деньги, они – что парус к ветру – момент любят… Не отдам!
– А знаете что? – весело вскрикнула Финочка. – Я придумала! Давайте сами доверенность напишем. Старое число поставим… Будто Денис ждал эти деньги. Почерк Дениса я знаю и подпись подделаю… А начальник почты не разберется… Давайте? А?
Ананий Северьяныч одним прыжком соскочил с полатей и волчком завертелся вокруг Финочки.
– Те-те-те… Ай-да баклейка сероглазая! – восхищался он, прищелкивая языком. – Ай-да свисток буксирный! Да тебе, девка, не в почтальонах служить, а первым министром быть… Ей-богу, министром! Императором всероссийским! Прямо императором! А то и самим Сталиным! Или на собраниях сидеть… Настька! Бумагу неси! Карандаш!.. Да пошевеливайся!
Настя принесла бумагу и карандаш, и Финочка уселась за стол писать доверенность. Ананий Северьяныч усиленно чесал спину и поминутно заглядывал через Финочкино плечо.
– Точки ставь… точки ставь… – советовал он. – И нули, стало быть с конца на конец, по количеству денежных знаков выводи… А то который кассир
