Гриша Банный увлекательно рассказывал собутыльникам о том, как он вчера был в городе, где купил кое-какие реактивы, и что на днях он будет проделывать один изумительный опыт с натрием, весело описанный в замечательной книге Поморцева М. М.
– Неужто в воде горит? – с сомнением покачал головой сильно захмелевший лоцман Сурвилло.
– Горит-с… ярким пламенем горит! – горячо заверил его Гриша. – Вот если б вы хоть немного были знакомы с физикой, то, пожалуй, не усомнились бы в правильности моих рассказов. Невежество в области науки – бич нашего бедного народа…
– А в керосине, Гриша, гореть будет? – осведомился гармонист Федька Черепок.
– Что? В керосине?.. Н-навряд… – задумался Гриша и щипнул реденькую бородку. – Керосин – вещество маслянистое, тяжелое… Впрочем, можно будет попробовать…
– Вот ты попробуй-ка… – посоветовал Федька и, бодро тряхнув головой, повернулся к вдове Селезневой.
– А ну, Катюха, запевай!
И, широко растянув меха, всхлипнул гармонью.
Вдова провела по раскрасневшемуся и потному лицу рукой, закинула голову и, выставляя вперед острый кадык и показывая черные мелкие зубы, тонко и дребезжаще запела:
– Эх, люблю! – взвизгнул Федька, покрывая своим визгом хрип гармошки и остервенело растягивая меха.
– Люблю!.. – как эхо, отозвался Гриша. – Я все люблю!
– С праздничком! – шумел Федька. – Д-давай! Жми!
– Жми, – подтвердил Гриша и показал руками, как надо жать.
пищала Катя, закатывая глаза и раздувая ноздри.
– Сплясать бы! – мрачно сказал лоцман Сурвилло и стукнул по столу кулаком. – День армии и флота! Всех убогих и калек! Пляши!!!
– Пляши!.. – отозвался Гриша.
Эта новая затея понравилась Федьке Черепку. Он оборвал на полуфразе заунывную мелодию, позабыл о Кате и начал наигрывать что-то очень веселое и стремительное.
– Пляши, Гриша! – приказал он.
– Не могу-с…
– Как это не могу? Ты все можешь. У тебя вода горит, коли захочешь. Пляши, тебе говорят!
– Не могу… но плясать не могу… – запротестовал Гриша.
– Э-э… чёрт бы тебя побрал! Ялик, пляши!
Но сапожник уже мирно спал, положив маленькую лысую голову на огромные красные руки. Тогда Федька вскочил и, вскинув гармошку над головой, аккомпанируя сам себе, пошел вприсядку, ловко выбрасывая ноги и сипло напевая:
– Цирковой артист! – восхищался Гриша, приподнимая седые брови и округляя удивленные глаза. – Потрясающая программа! Два-Бульди-Два! Кларнет а пистон! Подарок ко дню Красной армии и флота! Пантомима-феерия!.. Да за ним и сам товарищ Буденный, пожалуй, не угонится!..
Бушуев поднялся и хотел было уже уходить, но в этот момент цирковой артист и соперник Буденного вдруг покачнулся и со всего размаха плюхнулся на пол, выронив гармошку. И в наступившей тишине отчетливо донесся с улицы протяжный, надрывный крик:
– Горит… Гриша Банный горит!..
Бушуев взглянул в окно. С ведром в руке по улице бежала растрепанная женщина.
– Гриша Банный горит!..
– Что-с? – взметнулся Гриша, мгновенно побледнев.
– Пожар! Горит! Гриша Банный горит!..
Посетители «потребилки» вскочили и бросились к дверям, опрокидывая стулья.
– Гори-и-т!..
– Не может быть! Абсурд-с!.. – протестовал Гриша, испуганно оглядывая себя со всех сторон. – Оптический обман… Реклама!.. Я не могу гореть… Сумасшедшая женщина… Таких для общей безопасности за решетку сажать надо…
Но его кто-то уже схватил за шиворот и вытолкал на улицу. Выбежал и Бушуев. Теперь уже по дороге мчалась толпа и все кричали одно и то же:
– Гриша Банный горит!..
