Подошел сержант Лахтаков, небрежно кинул руку к пилотке.
— Товарищ подполковник! Вас просит к себе комбриг.
— Да-да! Конечно, — откликнулся Алексей Петрович, не в силах оторвать взор от колонны власовцев и ее командира.
Кого-то напомнил ему Сорванцов из прошлого… Алексей Петрович покопался в своей емкой памяти и вспомнил: командарма Блюхера, у которого он когда-то брал интервью. Такой же крепкий голыш, обкатанный непогодами, и также смахивает на Кудияра-разбойника.
Алексей Петрович забрался в вездеход, где все уже было прибрано и ничто не напоминало о вчерашней попойке. Едва он уселся и схватился рукой за скобу, как машина рванула с места и пошла петлять между деревьями, выбираясь на дорогу.
«Надо было, — запоздало думал Алексей Петрович, глядя по сторонам, — спросить у Сорванцова, откуда он родом, есть ли семья… А впрочем, не все ли равно».
— Как вы думаете, товарищ подполковник, что с ними будет? — нарушил молчание сержант Лахтаков и с любопытством поглядел на Задонова хитрющими серыми глазами.
— Не знаю, — пожал плечами Алексей Петрович: ему не хотелось разговаривать.
— Кокнут, — уверенно заявил сержант. — Я когда доложил замполиту, что власовцы, мол, на нашу сторону перешли, дак он как обрезал: «Не перешли, — говорит, — а сдались». Вот так-то. А у нас приказ: пленных не брать… Кокнут, как пить дать кокнут. Дак вить оно и верно: власовцы — власовцы и есть. Они, товарищ подполковник, лютее немцев воюют: деваться-то некуда.
Алексей Петрович удрученно покивал головой.
— А замполит наш — мужик ничего, — вдруг объявил сержант Лахтаков, склонившись к Задонову. — Нормальный мужик, товарищ подполковник, — добавил он для убедительности.
Алексей Петрович глянул в плутоватые глаза сержанта, увидел в них сочувствие и догадался, что тот имел в виду, благодарно кивнул ему за эту успокоительную нотку.
Подъезжали к гатям. Их было две, одна от другой метров на сто. По ним уже перебирались танки. На той стороне четыре немецких тупорылых грузовика, густо увешанных ветками ольхи, образовали квадрат; из низких кузовов торчали спаренные стволы «эрликонов». На этой стороне, над кустами лозняка, шевелили, будто принюхиваясь, тонкими хоботами наши скорострельные зенитки.
Высоко в небе плавала «рама».
Вдалеке разгорался бой.
Полковник Петрадзе сидел на обрубке березы, ел из котелка, зажатого между колен, свободной рукой прижимая к уху наушник от рации. Рядом стояла «тридцатьчетверка», возле которой суетились танкисты. Заметив подъезжающий вездеход, полковник помахал призывно рукой, что-то при этом крикнув веселое, но крик его потонул в реве танковых двигателей.
Вездеход остановился, Алексей Петрович выбрался из него, подошел к полковнику, тот встал, протянул руку. Спросил:
— Завтракали?
— Спасибо, позавтракал, — ответил Задонов.
— Говорят, вы там разоружили целую роту власовцев, — произнес Петрадзе, широко улыбаясь.
— В этом нет моей заслуги, Тенгиз Георгиевич, — ответил Алексей Петрович и в свою очередь задал вопрос, мучивший его с той минуты, как он пообщался с бывшим капитаном Удальцовым: — А что будет с ними?
— С власовцами-то? — переспросил Петрадзе. — А что прикажете с ними делать? Награждать?
— Но они все-таки перешли сами. У их командира, бывшего капитана Удальцова, имеются документы этого района, карты с дислокацией немецких частей…
— Вот как! — удивился Петрадзе. И, обернувшись, крикнул: — Чулков!
— Я здесь, товарищ полковник! — вырос точно из-под земли молодой лейтенант в танкистском комбинизоне.
— Быстро к Ланцевому! Командира власовцев ко мне! И скажи замполиту, чтобы ничего пока не предпринимал! Одна нога здесь, другая там!
Взревел мотоцикл, лейтенант почти на ходу вскочил в коляску, и мотоцикл, виляя между деревьями, исчез из виду.
Глава 9
— Так что там у вас за документы? — спросил Петрадзе, когда вернувшийся мотоцикл остановился рядом с «тридцатьчетверкой», а из коляски выбрался Сорванцов, спросил так, будто они уже виделись.
— Они у лейтенанта, товарищ полковник! — ответил Сорванцов.
