надгрязною дорогой,Где часовой с ружьёмдокучливо шагал.Волна рабочего движения и шумаВрывалась всё в окно, звеня,как ледоход…И всех одна тревожила насдума:Что этот майский день ссобою принесёт?Собрались ли друзья насветлый праздник Мая?Кто уцелел их них, кто угодилво тьму?Кто шёл по Невскому,знамёна развевая?Иль праздник неудачен?Почему? В ответ безмолвствует ихмурится природа…Вдруг чудодейственноразорван полог туч,Приветливо блеснул весныянтарный луч,Зовёт на путь борьбы.И грезится свобода!
«Те же камни, те же всплески…»
Те же камни, те же всплески
перемётные Невы,
Шпили зданий молчаливых,
на столбах воротных львы.
Так же в высь небес уходят
шестигранных труб огни,
Так же сумраками веют
неприветливые дни.
И лишь острый и горящий
мятежом рабочий взор
Вдруг напомнил мне, что много,
много дней прошло с тех пор…
Да, в тюрьму, что за Невою,
как стоглазый жадный зверь,
Сквозь железные затворы
донеслось, как эхо: «Верь!»
Пётр Филиппович Якубович
(1860–1911)
Поэт, переводчик, прозаик. Известен под псевдонимами: Л. Мельшин, как беллетрист, и П.Ф. Гриневич, как критик. Окончил филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Был одним из лидеров движения народовольцев. В 1884 году был заключён в Петропавловскую крепость, в которой провёл три года. По процессу Лопатина в 1887 году был приговорён к смертной казни, заменённой ему восемнадцатью годами каторги. В 1899 году в связи с психическим расстройством получил разрешение лечиться сначала в Казани, а затем в Петербурге. Первый сборник стихотворений Якубовича под псевдонимом Матвей Рамшев появился в печати, когда его автор находился в заключении в Петропавловской крепости. О годах, проведённых в тюрьмах и на каторге, он напишет в автобиографической книге «В мире отверженных. Записки бывшего каторжника», напечатанной под псевдонимом Л. Мельшин. В Петербург Якубович вернулся в 1903 году. Какое-то время работал редактором в ежемесячном литературном журнале «Русское богатство». Во время революционных событий 1905 года вновь подвергся аресту и получил тюремный срок. Из тюрьмы Якубович вышел уже неизлечимо больным.
Вот они… Дремлют, каквстарь, над Невою…Город вечерней окуталсямглою,Цепью бегут золотой огоньки,Слышатся мощные всплескиреки.В маленькой шапочке, вкофточке тонкой,Девушка, с обликом нежнымребёнка,В полосу света бесшумновошла;Юноша рядом – со взороморла.В тень я укрылся за тёмнымгранитом.Влажного ветра порывомсердитымНесколько слов до менядонесло.Он говорил, улыбаясь светло:«Нет, бескорыстные жертвыне тщетны,Это сгущается мракпредрассветный,Грозный девятый вздымаетсявал, — Час избавленья желанныйнастал!..»Дальше прошли и в туманепропали,Смелые ж звуки всё будтодрожали,Сфинксов будя очарованныйсон,В сердце моём отзываясь, какстон.Вспыхнуло что-то во мракедушевном,Бурно прошло дуновениемгневным… Словно вперёд я сумелзаглянуть —В тёмную ночь, на грядущийих путь.В чуждых, пустынных снегахутопая,Стелется он без конца и безкрая…Что там, вдали, так унылозвенит?Что так душа безутешноболит?В мёртвом краю, вбезотрадной разлуке,Годы потянутся, полные муки,Полные злобы, бессильныхугроз,Гибели всех упований игрёз…Холодно. Ветер сильнее… СердитоПлещутся волны о глыбыгранита.Газ в фонарях задрожал,зашипел…– Сфинксы, откройте:
