Петербург в произведениях поэтов «Золотого» и «Серебряного» века русской литературы

публикация состоялась в 1903 году на страницах «Русского паломника». В 1913 поэт был приглашён сотрудничать в «Сатирикон», где наряду с Сашей Чёрным и П.П. Потёмкиным становится одним из поэтических лидеров журнала. Первым стихотворным сборником Горянского стала книга «Крылом по земле», изданная в 1915 году. Февральскую революцию поэт встретил восторженно, после Октябрьской – сначала уехал в Одессу, а затем в Константинополь. В 1926 году переселился в Париж. Восемь лет был слеп, однако врачам удалось восстановить зрение после операции. Горянский писал сказки, стихи, комедии, написал даже роман в стихах «Парфандр и Глафира», но всё равно оставался неизвестным не только для читателя на далёкой родине, но и для русской эмиграции, считавшей его чужаком и автором, не заслуживающим внимания. Большая часть из написанного Горянским до сих пор так и остаётся неизданной.

Молитва улицы

И.В. Лебедеву

Чёрное небо хмурится,
Далеко до зари…
Молится богу кривая улица,
Загасивши свои фонари.

Тускло плиты панельные
Дробят случайный свет,
Падают с крыши слёзы
капельные:
У кого-то чего-то нет.

Улица слезами моется,
В чёрном небе непроглядная
тьма.
Кто же за улицу Богу помолится,
Как не она сама?

«Ты прости меня, улицу с
переулками,
С фонарями, господи, не осуди,
С воротами, дворами гулкими,
С мостовой на моей груди…

Ты прости меня, тёмную и
жуткую,
С громадами жёлтых стен,
С пьяной, грязной
проституткою,
Попавшей в каменный плен.

Ты прости меня за ребяток
маленьких, —
Жаль их, господи, жалко
мне, —
Нет у меня цветочков аленьких,
Бабочек нет у меня к весне.

Ты прости меня с дождём и
холодом,
С башнями фабричных труб,
С матерью, истомлённой
голодом,
Со всеми, кто зол и груб…

Улица я, улица проклятая…
Тяжело мне горести рожать,
Чем же, господи, виновата я,
Что до поля мне не добежать?

Что бочком-канавкой
придорожною
У калитки садовой не прилечь
Там, где сладкую, тревожную
Сердце девичье
подслушивает речь…»

……………………………………..

Улица слезами моется,
В вечернем небе
непроглядная тьма.
Кто же за улицу Богу
помолится,
Как не она сама?..

Лавочка сластей

Ефиму Зозуле

В каменном плену всё
недужно.
Болит щербатая городская
грудь,
Счастья нет, а ведь оно так
нужно…
Разве не нужно счастья
сколько-нибудь?

Разве сами вы не встречали
бедных?
Не слышали вздохов, не
видели слёз,
Слёз людей, затерянных
среди победных
Ремней приводных и маховых
колёс?

Счастья нет у людей, а
счастья надо…
Я знаю один маленький
магазин, —
Много в нём фруктов,
печенья и шоколада
Разложил на полках
гостеприимный грузин.

Каждый день, после рабочей
нуди,
Когда поредеет в небе
фабричный туман,
Выходят из магазина
застенчивые люди,
Маленькие пакеты стыдливо
пряча в карман.

В маленьких пакетах
завёрнуты сласти…
В глазах у бедных виноватая
лесть…
Эти люди у каменных стен
во власти,
Дома украдкой они будут
конфеты есть.

Взрослых на свете нет, – все
дети…
И для бедняков, попавших в
гранитный круг,
Скрыта в шоколаде или
сладкой конфете
Прелесть краткая забвенья
тяжёлых мук.

Вот и сегодня лавочка
торговала бойко.
Дело у хозяина идёт на лад.
К вечеру, как всегда, опустела
стойка,
На которой утром горой
лежал шоколад.

Завтра опять вырастет
конфет груда,
Будет потирать руки
довольный грузин
Оттого, что много, много
обиженного люда
Заходит в его уютный
маленький магазин.

Город, город! Мне уродства
твои понятны,
Сердце моё сжимается от
вечной тоски.
Мы ушли от берега, где
невнятно
Сказки рассказывают волны
светлой реки.

А здесь, в каменном плену,
всё недужно,
Болит щербатая городская грудь,
Счастья нет, но ведь оно
людям нужно!
Разве не нужно счастья
сколько-нибудь?..

Цветы на камне

Каменный узкий колодец,
Вверху свинцовая плита.
Маленький тряпичник-уродец
Покричал и ушёл в ворота.

Солнечной доброй улыбки
Не увидишь нигде, нигде;
Дети, как золотые рыбки
В мутной нечистой воде.

Окна на что-то сердиты,
Дворник угрюм и груб,
С тяжёлыми стенами слиты
Горла водосточных труб.

Много обиженного люда
Замуровано среди этих стен, —
Господи, господи, как худо
Переносить каменный плен!

Женщина с шарманкой убогой
Входит на гулкий двор,
Поёт с деловитостью строгой
Для жильцов молчаливых нор.

Поёт о костре в тумане,
Об искрах, гаснущих на лету,
О жестоком, жестоком обмане,
О разлуке на безлюдном
мосту…

О том, как увезут
спозаранку —
Только-только