идет.Лбы молящихся, ризыИ старух шушуныСвечек пламенем снизуСлабо озарены.А на улице вьюгаВсё смешала в одно,И пробиться друг к другуНикому не дано.В завываньи буранаПотонули: тюрьма,Экскаваторы, краны,Новостройки, дома,Клочья репертуараНа афишном столбеИ деревья бульвараВ серебристой резьбе.И великой эпохиСлед на каждом шагу –В толчее, в суматохе,В метках шин на снегу,В ломке взглядов – симптомахВековых перемен, –В наших добрых знакомых,В тучах мачт и антенн,На фасадах, в костюмах,В простоте без прикрас,В разговорах и думах,Умиляющих нас.И в значеньи двоякомЖизни, бедной на взгляд,Но великой под знакомПонесенных утрат.* * *«Зимы», «зисы» и «татры»,Сдвинув полосы фар,Подъезжают к театруИ слепят тротуар.Затерявшись в метели,Перекупщики местОсаждают без целиТеатральный подъезд.Все идут вереницей,Как сквозь строй алебард,Торопясь протеснитьсяНа «Марию Стюарт».Молодежь по запискеДобывает билетИ великой артисткеШлет горячий привет.* * *За дверьми еще драка,А уж средь темнотыВырастают из мракаДекораций холсты.Словно выбежав с танцевИ покинув их круг,Королева шотландцевПоявляется вдруг.Всё в ней жизнь, всё свобода,И в груди колотье,И тюремные сводыНе сломили ее.Стрекозою такоюРодила ее матьРанить сердце мужское,Женской лаской пленять.И за это, быть может,Как огонь горяча,Дочка голову сложитПод рукой палача.В юбке пепельно-сизойСела с краю за стол.Рампа яркая снизуЛьет ей свет на подол.Нипочем вертихвосткеПохождений угар,И стихи, и подмостки,И Париж, и Ронсар.К смерти приговоренной,Что ей пища и кров,Рвы, форты, бастионы,Пламя рефлекторов? Но конец героиниДо скончанья временБудет славой отнынеИ молвой окружен.* * *То же бешенство риска,Та же радость и больСлили роль и артистку,И артистку и роль.Словно буйство премьершиЧерез столько вековПомогает умершейУбежать из оков.Сколько надо отваги,Чтоб играть на века,Как играют овраги,Как играет река,Как играют алмазы,Как играет вино,Как играть без отказаИногда суждено.Как игралось подросткуНа народе простомВ белом платье в полоскуИ с косою жгутом.* * *И опять мы в метели,А она всё метет,И в церковном приделеСвет, и служба идет.Где-то зимнее небо,Проходные дворы,И окно ширпотребаПод горой мишуры.Где-то пир, где-то пьянка,Именинный кутеж.Мехом вверх, наизнанкуСвален ворох одёж.Двери с лестницы в сени,Смех и мнений обмен.Три корзины сирени.Ледяной цикламен.По соседству в столовойЗелень, горы икры,В сервировке лиловойСемга, сельди, сыры.И хрустенье салфеток,И приправ острота,И вино всех расцветок,И всех водок сорта.И под говор стоустыйЛюстра топит в лучахПлечи, спины и бюсты,И сережки в ушах.И смертельней картечиЭти линии рта,Этих рук бессердечье,Этих губ доброта.И на эти-то диваГлядя, как маниак,Кто-то пьет молчаливоДо рассвета коньяк.Уж над ним межеумкиПроливают слезу.На шестнадцатой рюмкеНи в одном он глазу.За собою упрочивПраво зваться немым,Он средь женщин находчив,Средь мужчин – нелюдим.В третий раз разведенецИ дожив до седин,Жизнь своих современницОправдал он один.Дар подруг и товарокОн пустил в оборотИ вернул им в подарокЦелый мир в свой черед.Но для первой же юбкиОн порвет повода,И какие поступкиСовершит он тогда! Средь гостей танцовщицаПомирает с тоски.Он с ней рядом садится,Это ведь двойники.Эта тоже открытоМожет лечь на ураКоролевой без свитыПод удар топора.И свою королевуОн на лестничный ходОт печей перегреваОсвежиться ведет.Хорошо хризантемеСтыть на стуже в цвету.Но назад уже время –В духоту, в тесноту.С табаком в чайных чашкахВесь в окурках буфет.Стол в конфетных бумажках.Наступает рассвет.И своей балерине,Перетянутой так,Точно стан на пружине,Он шнурует башмак.Между ними особыйРаспорядок с утра,И теперь они обаТочно брат и сестра.Перед нею в гостинойНе встает он с колен.На дела их картиныСмотрят строго со стен.Впрочем, что им, бесстыжим,Жалость, совесть и страхПред живым чернокнижьемВ их горячих
