Полиция смотрит на голые ноги, а женщина с бородой собирает валежник
Поезд подъезжал к Чихенау, и медлить было нельзя: Грабшу пора было спрыгивать. Второпях он взломал двери и у четвертого вагона, выгреб оттуда одиннадцать пачек кофе и два мешка муки, а следом выскочил сам. Кувыркаясь по насыпи, он скатился прямо в ежевичные кусты. Но старые добрые кожаные штаны защитили его от колючек.
Теперь надо было торопиться. Он включил фонарик. Кофе он мгновенно сгреб в свой мешок, а мешки с мукой связал вместе и повесил на шею.
Пригнувшись, он затрусил обратно вдоль путей. Скорый поезд «Фридрих Шиллер» со свистом нагнал его, мелькнул и унесся вдаль мимо Чихендорфской платформы, не останавливаясь.
Станцию Грабш обходил стороной. Через четверть часа он дошел до заболоченного пруда, в который укатились головки сыра. Поклажу он оставил на берегу, а сам спустился в трясину. Он вернулся на берег, до пояса перемазанный илом, зато с тяжелой охапкой сыров. Бородой он досуха вытерся сам и обтер сыры. Большого мешка для добычи оказалось мало, сыр и кофе не влезали вместе. Грабш не растерялся: он заткнул несколько пачек кофе за пояс кожаных штанов спереди и сзади, и теперь все сыры поместились в мешке. Ведерко с маргарином он сунул за пазуху.
Со всех ног — насколько позволяли набитые кофе штаны — он побежал вглубь Воронова леса, где у него были свои укромные места. Ближайший к Чихендорфу тайник — скала с глубокой расселиной. Грабш не раз пользовался им, если не мог сразу притащить добычу домой. У скалы он снял с шеи мешки с мукой, вытряхнул маргарин, сыры и кофе, припрятал и побежал обратно к насыпи. Он еле удержался, чтобы не запеть от восторга, потому что последний раз такой удачный набег случился у него много лет назад.
В туже расселину поместились мешки с сахаром и макароны, но бочки с селедкой пришлось оставить, потому что на путях послышались шаги. Полиция, кто ж еще! И все-таки он снова подкрался к железной дороге: отказаться от салями и ветчины было выше его сил. Но теперь он не включал фонарик, а ползал на четвереньках, подбирая круги колбасы.
Вдруг послышалась полицейская сирена. По дороге, шедшей вдоль рельсов, мчался джип. Но упрямства Грабшу было не занимать. Он не собирался оставлять полиции ни кусочка.
Разбойник затаился в кустах и подождал, пока джип проедет мимо. Едва опасность миновала, он затолкал ветчину в мешок. И снова мешок оказался мал. Впрочем, в таких трудных случаях Грабшу всегда приходили в голову хорошие идеи: на этот раз он снял штаны и завязал штанины в узлы. У него появился второй мешок!
В этот мешок с двумя отделениями он упихал все, что не влезало в первый, закинул один мешок за спину, другой повесил на грудь и потопал в сторону леса. Рубашка доходила ему до колен, и подол при ходьбе развевался.
Когда он переходил через дорогу, снова показался полицейский джип. Машина остановилась перед тем крутым поворотом, где Грабш однажды отобрал у капитана полиции Фолькера Штольценбрука форменные сапоги сорок девятого размера. Мощными фонарями полицейские просветили опушку.
— Там кто-то есть! — крикнул один из них, наткнувшись лучом на разбойника, который тут же нырнул в кусты. Все трое полицейских напряженно вгляделись в куст. За ним угадывался огромный мешок, из которого торчали палки. Под мешком развевалась юбка, из-под юбки выглядывали голые ноги в сапогах.
— Женщина, — сказал полицейский за рулем и дал газу. — Не исключено, что пошла за дровами.
За поворотом второй полицейский сказал:
— В такую поздноту? Полночь скоро. Когда люди идут за хворостом, они обычно возвращаются засветло.
— Думаю, она заблудилась, — ответил водитель.
— Но тогда она бы при виде нас не шмыгнула с дороги в лес, — засомневался второй полицейский.
— Черт возьми, вы заметили, какого она роста? — подал голос третий полицейский. — Прямо великанша! Давайте еще разок посмотрим на нее поближе.
Они развернулись и поехали обратно. Но женщина, собиравшая хворост, скрылась из виду, как они ни ругались и ни обшаривали кусты с фонарями в руках.
Домой с набитыми штанами
