— Офигеть, — выдал Тим секунду спустя. — Где ты такому научился?
— В книжке у Набокова прочёл.
— И ведь помогло, — довольно проморгался Тим и улыбнулся. — А второй глаз осмотришь? У меня в нём начинается лёгкое покалывание, — потянул меня на себя, обхватив за шею.
Тим не перестаёт постоянно пропадать. Как-то он вернулся с разбитой губой, закрылся в ванной и не выходил, не дал даже обработать рану. Успокаивало только то, что сам прикатился ко мне под бок и уснул, уткнувшись в мой живот.
— Блин, прекрати уже хихикать и сиди спокойно, — меня стукнули по рукам.
Я честно пытался! Просто это чудо заявило, что хочет сделать мне приятное, а я не дурак от такого отказываться. Поэтому я получил возможность насладиться массажем лица… Тим смазал кожу толстым слоем крема и с несильным нажимом водил пальчиками по какой-то ему известной схеме. Я может и был бы спокоен, не сиди он на моих коленях! Меня заводило абсолютно все: прикосновения, то, как он наклоняется и прижимается к торсу, его недовольное бормотание, цветочный аромат и невозможность видеть из-за ломтиков огурца на глазах. Пожалуй, темнота возбуждала больше всего. Зато я нашёл занятие рукам и, забравшись под футболку, поглаживал его по гибкой спинке, щекотал и пощипывал бока, как бы невзначай задевал чувствительные соски… За что получал шлепки по конечностям и выслушивал порцию нелестных эпитетов в свой адрес. Думаю, он и сам был не против, только закончить массаж стало уже делом чести.
Я потянулся туда, где по моим предположениям находились желанные губы.
— Потом, — мне надавили на лоб, отталкивая. — И не морщись! — ему шёл приказной тон.
— Ну, хоть один поцелуйчик, — канючил я. — Мне надо!
— Что? Вопрос жизни и смерти? — в голосе послышалась улыбка.
— Здоровья так точно, — я поерзал под ним.
— Уговорил, — он весело хохотнул, а я шутливо сложил губы трубочкой и причмокнул. В них уткнулось что-то влажное и холодное странной формы…
— Тьфу! Что за хрень?
— Не хрень, а клубника. Кусай.
Мм, кисло-сладкий сок наполнил рот, а последовавший за ягодой язык планомерно сводил с ума. Я ухватил Тима за талию, а второй рукой держал за затылок, не позволяя отстраниться. За что получил болезненный тычок под ребра.
— Жмот, — выдал я безапелляционно.
— Потерпи чуть-чуть, — короткий поцелуй, — немного, — ещё один, — осталось, — опалил дыханием губы и продолжил массаж.
Мне вот точно чуть-чуть оставалось… Я сконцентрировался на пальцах. Они проходились по щекам, кружили вокруг глаз, разбегались в стороны от переносицы к вискам, надавливали на подбородок. Иногда он стучал по лицу подушечками пальцев и пощипывал кожу.
Когда исчезли злосчастные дольки огурца, я словно увидел мир впервые, а в нём это невозможно красивое лицо с хитрой улыбкой, смешинками в глазах и соблазнительно алеющими скулами.
— Ну как тебе? — скромно.
— Божественно, — я придвинулся вплотную и, не закрывая глаз, провёл языком по его нижней губе. — Ты просто маленький волшебник.
Вот так нежно сходить с ума от желания, касаться манящего тела, но медлить в отместку. Видеть, как расширяются зрачки, и чувствовать кожей нарастающее возбуждение, целоваться нежно и тягуче. Такое возможно только с Тимом…
Всё хорошее рано или поздно заканчивается. Я не против этой истины, она вполне логична и закономерна. Но как же хотелось, чтобы хорошее закончилось где-нибудь лет через семьдесят, когда мы стали бы дряхлыми стариками…
Я задержался на работе допоздна. В окнах квартиры не горел свет, я приобрёл привычку заглядывать в них, когда его отлучки стали чаще и продолжительнее.
В доме было темно и пахло едой… Я скинул одежду и пошёл на запах.
Моё чудо уставило гостиную свечами и накрыло ужин на журнальном столике.
— О, ты как раз вовремя, — Тим порывисто обнял меня и усадил на подушки, разбросанные по полу.
— А почему темно? Пробки выбило? Сказал бы, я могу исправить.
— Сидеть! Сегодня Час Земли, а ты не знаешь, бездарь, — щелкнул меня по носу. — Правда, он уже закончился, но не суть важно, у нас будет свой, — поднял крышку и продемонстрировал мне ужин. – Вуаля. Самая романтичная еда на всей планете, — он просто-таки светился, как новогодняя
