— Чего вы так рано подорвались? – Игорь был недоволен.
Мы стояли у ворот и прощались.
— Прости, друг, как-нибудь компенсирую, но сейчас так надо.
— Эх, так и знал, что надо было от неё отбрехаться…
И упомянутый субъект так некстати появился на крыльце, а потом сбежал к нам, гневно сверкая глазами.
— Ты! — Маринка накинулась на Тима. – Он запер меня в кладовке! Я всю ночь проспала на полу, спины не чувствую! – голосила она на всю улицу.
— Успокойся, Марин, — я заслонил собой ничего не понимающего парня. – Это я дверь захлопнул, когда ты за вином полезла.
Тишина. Абсолютная.
Игорь заржал первым.
— Плохих девочек иногда ставят в угол, Марин, если они плохо себя ведут. Например, грубо толкают некоторых мальчиков.
Я запихнул Тима в машину и занял водительское сиденье. Помахал ухмыляющемуся Игорю и Маше. Может, конечно, и не стоило так, но ведь не мстить же по-настоящему женщине, а вот маленький урок ей преподать не повредит. У меня тоже есть предел терпению, и я очень не люблю, когда моих близких трогают. А Тим теперь один из них, очень и очень близкий человек. К тому же, мне откровенно нравилось видеть его довольную улыбку и радостный блеск в глазах.
— Слушай, — я сидел за компьютером, когда подошёл Тим.
— Что такое, маленький? – настроение было самым лучшим.
— Может, ты мне номер Игоря дашь? Я хочу извиниться, на день рождения всё-таки не очень хорошо вышло… – он уселся мне на колени.
— Не беспокойся, смотри сюда, — я открыл письмо. – Он нас благодарит за чудесный вечер, весёлое утро и избавление от общества Марины. Мне понравилась вот эта строка, где он тебя «настоящим перцем» называет.
Я укусил его за мочку уха и полез целоваться.
— Хороший у тебя друг, — он охотно ответил и расстегнул мне ремень на джинсах, забираясь ладошкой под резинку трусов.
— Отличный. А теперь иди сюда, перчинка ты моя, остренькая.
Я уложил Тима на столе и быстренько стащил с него штаны вместе с бельём.
— Резинки.
— Спокойно, я их везде распихал, когда ты только появился, — достаю презервативы и смазку с полки над столом.
Предусмотрительность – великая вещь.
Развожу ноги, спускаясь поцелуями от груди к животу. Языком прохожусь по татуировке в виде бабочки.
— А она что-нибудь значит?
— Да… – тихо отвечает он. – Память о сестре.
Обхватывает меня ногами и требовательно целует, пресекая любые дальнейшие расспросы.
========== Глава 6. Я, конечно, не Алиса, но мой мир тоже слегка того… ==========
Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.
(Шопенгауэр Артур)
— Ч-чёрт, — раздалось за спиной, и я оторвался от компьютера посмотреть, чем там недовольно мое чудо. Тим сидел, забравшись с ногами в кресло, и самозабвенно вырывал собственные ресницы. Именно так это выглядело со стороны.
— Дай посмотреть, — я отнял его руку от лица. — Открой глаз.
— Не могу, мне больно.
— Потому что натёр, — я рассматривал покрасневший и сильно слезящийся глаз. — Нет в нём ничего, тебе кажется.
— Есть, — снова полез.
— Сетчатка там есть, — я перехватил его кисть. — Но ненадолго, скоро выскребешь.
— Не мешай, раз толку от тебя никакого, — он вывернулся из захвата.
— Эх, ты, — я оттянул нижнее веко и, едва касаясь, осторожно провёл языком. Не удержался и поймал губами пушистые реснички, поцеловал несколько раз многострадальное око и отстранился.
