музыка с головой заливает город,
жители которого вряд ли ведают, что творят
ты-то белая кость, а я вот таксист простой.
я веселый и старый, ты мрачный и холостой.
ты набит до отказа буквой из телефона,
а я езжу праздничный и пустой.
одному вроде как и легче, но помни впредь:
до детей наша старость, как подвесная клеть,
все качается в темноте нежилым Плутоном,
и все думают — ну уж нет, там не жить, а тлеть
а потом приходит к тебе дитя:
и вдруг там, на Плутоне, сад тридцать лет спустя,
да и ты, не такой уж страшный, выносишь кружки
и варенье яблочное, пыхтя
напиши, знаешь, книгу, чтоб отменила страх:
потому что я говорящий прах, да и ты говорящий прах,
но мы едем с тобой через солнечную Покровку,
как владельцы мира, на всех парах
потому что ведь я уйду, да и ты уйдешь:
а до этого будет август, и будет дождь —
и пойдет волнушка, и будет персик —
прямо тот, что исходит медом и плавит нож.
чем душа занята?
ходит, вмятые ребра щупая,
песни неземные разучивая
к «отпущу тебя» и «прощу тебя»
ищет редкостные созвучия
попроси ее, чтобы мы старели помедленнее,
чтобы не сдыхали бездумно и торопливо,
времени нет для меня, отвечает,
и смерти нет для меня
есть лишь маленькие слова
в полосе отлива
многовато мы пили для настоящей борьбы с режимом,
маловато спали для смены строя:
но судьба улыбается одержимым —
и мы стали сначала твари, потом герои,
