переглянулись и продолжили путь. Ещё несколько секунд ничего не происходило, а потом в глаза ударила вспышка, будто солнце на миг взъярилось, как в летний полдень. Изображение дрогнуло, подёрнулось рябью.
Когда картинка восстановилась, добровольцы уже исчезли, ветер ерошил выцветшую траву. Солнце, перечёркнутое крест-накрест, сползало за горизонт. Корреспондент сказал:
- Они не вернулись ни вечером, ни ночью, ни утром. Но мы продолжаем ждать и надеяться, что однажды...
Марк, встав с дивана, выключил телевизор. Отнёс пустую бутылку в мусор, закурил очередную 'жирафину' и попытался вспомнить, где ещё он мог видеть этот символ - чуть искривлённый икс и окружность. Что-то крутилось в памяти, но никак не желало ясно оформиться.
Иероглиф, что ли? Вполне возможно. Только из какого языка? Из китайского? Там вроде значки посложнее будут.
Или не иероглиф, а просто буква? Греческая, к примеру? Надо проверить.
Он отыскал на полке затрёпанную книжицу Дирингера с незамысловатым названием 'Алфавит', нашёл нужную главу. Так, что у них тут? Альфа, бета, гамма, дельта... Эпсилон, дзета, эта, тета... Нет, всё не то...
А вот это уже занятно. Греческая 'тета' (она же 'фита', если по-современному) имеет финикийский прообраз 'тет', который как раз и представляет собой окружность с косым крестом. А ещё, как выясняется, есть древнееврейская буква с тем же названием.
Древнееврейская. Гм.
К Аркаше, что ли, зайти? Вернуть ему двадцать баксов, которые весной занимал, и заодно побеседовать на высокодуховные темы. Пусть расскажет про этот 'тет' поподробнее. Аркадий Давидович - человек эрудированный, хотя и несколько с прибабахом.
Но это завтра. Сегодня - спать.
Впрочем, пока в организме бродит подземный яд, сон - это не столько отдых, сколько продолжение поисков. Работа на другом уровне.
Марк взял ручку и, словно двоечник перед экзаменом, начертил на ладони ту самую букву-крест - простенький и немного дурацкий трюк, зато неоднократно проверенный.
Теперь у него имеется ориентир. Дальше дорогу подскажут тени.
ГЛАВА 3. СКАЛА
Юра стоял на перроне, наслаждаясь теплом. Солнце игриво лизало щеку, погода окончательно наплевала на календарь. Птицы ошалело вопили в зарослях - видимо, обсуждали на своём птичьем профсоюзном собрании, стоит ли улетать отсюда на юг.
Дожидаясь, когда покажется электричка, он думал о нескольких вещах стразу. О вчерашней прогулке с Тоней и о собеседовании у ректора, а также о том, что припадки (мерзкое слово, но иначе не назовёшь) больше не повторялись, хотя 'чёрная метка' сегодня утром снова напомнила о себе. Когда он проснулся, рубцы казались чуть воспалёнными и неприятно зудели - потом, правда, снова поблёкли, а зуд утих.
И не шёл из памяти странный сон, который привиделся на рассвете...
Двери раздвинулись, пропуская пассажиров в вагон. Тоня сидела на том же месте, что и вчера, держа на коленях книжку; улыбнулась, завидев Юру, помахала рукой. Он, опустившись рядом, сказал:
- Привет эскапистам.
- Так и знала, что опять будешь ёрничать.
- Само собой. Как дела? Не звонил тебе этот?
- Нет, - она невольно понизила голос и огляделась. - А тебе?
- Тоже нет. Ну и фиг с ним. А вообще как настроение?
- Ничего. Голова, правда, совсем не варит. Сижу вот, книжку читаю, и сразу же всё выветривается. Наверно, потому что не выспалась.
- Тоже кошмары снились?
- Почему кошмары? Просто заснуть долго не могла. И, кстати, что значит 'тоже'? У тебя, значит, сегодня ночью...
- Слушай, - сказал он, - давай, может, в тамбур выйдем? А то шепчемся, как второгодники на 'камчатке'. Только народ смешим.
Солнце простреливало тамбур почти насквозь, оставив заговорщиками лишь один затемнённый угол, а за окном тянулись поля. Змей-гора, которую электричка огибала по широкой дуге, сверкала оголёнными рёбрами.
- Так что тебе снилось? - спросила Тоня.
- Фигня всякая, в двух словах не расскажешь. Помнишь, ты вчера хотела узнать, как я выдумывал мир, в котором нет 'антиграва'?
