Марк, заметив в глазах у спутницы знакомую поволоку, заорал ей:
- Хватит! Патроны береги!
Помогло - она в последний момент опомнилась, не спустила курок повторно. Снаружи Толик гаркнул кому-то:
- Другую дверь перекрой!
Крики в вагоне чуть поутихли, и в паузе между ними послышался характерный щелчок - коротышка, видимо, сменил магазин. Беглецы быстро переглянулись, мотоциклистка зашептала:
- Марк, думай! С одним пистолетиком не продержимся!
- Чего ты от меня ждёшь?
- Самое время для твоих фокусов!
- Какие, блин, фокусы? Я что тебе - Копперфильд?
Рыхлая тётка в серой синтепоновой куртке, лежащая через проход от них, таращилась очумелым взглядом - Римма прикрикнула на неё:
- Мордой в пол, овца!
Из тамбура тем временем донеслось:
- Римуля! Брось ствол и топай сюда! Не трону!
- Сам подойди, если надо!
Сыщик подумал - может, и правда сдаться? Ему ведь сказали, что не убьют, а только отвезут к Кузнецову, чтобы поговорить. Хотя, конечно, разговор разговору рознь. Очень легко представить, к примеру, такой вариант - один собеседник сидит на мягком диване, а другой качается перед ним, подвешенный за ноги...
- Римуля, солнце! Я повторять не буду!
- Дай пять минут на раздумья!
- Даю одну! Потом - пеняй на себя!
Мотоциклистка опять повернулась к Марку:
- Ты придумал, как обмануть 'трещотку'! Я знала, поэтому и рискнула! Давай, соображай дальше! Выбора нет, отец тебя живьём не отпустит, даже и не рассчитывай!
Глаза её горели сумасшедшим огнём, в них читалось единственное желание - выстрелить снова, обменять чью-то жизнь ещё на несколько секунд кайфа. Палец на спуске нервно подрагивал, и Марк понял - да, переговорами тут не пахнет.
- Хорошо, - сказал он, - молчи. Следи за окном.
Выгреб из кармана припасённые семена, торопливо расстегнул куртку, потом рубашку. Одно семя прилепил на солнечное сплетенье, другое - в межключичную впадину. Следующее собрался поместить на живот, но в этот момент опять пробудилось, засаднило клеймо, словно требуя свою долю, и Марк решил подчиниться - положил третий кругляш на ладонь, сжал кулак.
Три семени сразу - такого он ещё никогда не делал. Если не сдохнет, то 'отскок' будет капитальный.
Да, вот именно - если...
Судорога скрутила его, едва не лишив сознания. Свободной рукой он рефлекторно вцепился в лавку и будто со стороны услышал собственный хрип. Свет перед глазами померк, а все ощущения ушли внутрь, проросли вместе с семенами сквозь дно вагона, сквозь шпалы и мокрый гравий.
Он ощутил стальную прохладу рельсов, вонь креозота, железобетонное соседство перрона, но всё это - лишь мимоходом, пока корни вгрызались глубже. Земля распахивалась навстречу, отверзая свой влажный зев и прося раствориться в ней без остатка, но Марк знал, что может сопротивляться, ведь сил у него на этот раз больше, чем во время предыдущих сеансов. И помнил, что нужно поторопиться, потому что невидимый метроном на краешке сознания безжалостно отщёлкивает секунды: тридцать девять, сорок, сорок одна...
Прежде он использовал погружения, чтобы определить, где вырастет очередное дерево с семенами. Пора расширить программу, раз уж в организме сейчас тройная доза токсина.
Пятьдесят три, пятьдесят четыре...
Не разрывая контакт, он снова рванулся вверх, маня за собой ту силу, что затаилась в недрах земли, и она последовала за ним, потянулась удлиняющимся отростком. Лишь непосредственно у поверхности отросток этот на миг замешкался, выискивая зазор в нагромождениях бетона и стали; осталось слегка ему подсказать...
- Минута вышла! - проорал из тамбура Толик.
Дерево пробилось из-под земли, вывинтилось наружу между вагонным бортом и бетонной кромкой перрона - прямо перед окном, где караулил боец с обрезом. Ствол разветвился с хрустом - одна из ветвей, усеянная шипами, вошла человеку в горло, и тот упал, хрипя и заливая кровью асфальт.
Марк, выглянув из укрытия, прокричал:
- Толян! И ты, который во втором тамбуре! Вы это видели сейчас? Могу повторить! Выращу по дереву каждому! Хотите жить - валите отсюда на хрен!
