страсть в объятьях самого лорда Байрона!

Когда Пушкин предавался любви с маленькой Калипсо, он впадал в экстатическое состояние, ибо ему казалось, что так он вступает в контакт со своим кумиром, собратом и «духовным наставником».

Пушкин писал Вяземскому: «Если летом ты поедешь в Одессу, не завернешь ли ты в Кишенёв? Я познакомлю тебя <…> и с гречанкою, которая целовалась с Байроном». Поэт посвятил ей стихотворения «Гречанке» и «Иностранке».

Гаврилиада

Воистину еврейки молодойМне дорого душевное спасенье.Приди ко мне, прелестный ангел мой,И мирное прими благословенье.Спасти хочу земную красоту!Любезных уст улыбкою довольный,Царю небес и господу ХристуПою стихи на лире богомольной.Смиренных струн, быть может, наконецЕё пленят церковные напевы,И дух святой сойдет на сердце девы;Властитель он и мыслей, и сердец.Шестнадцать лет, невинное смиренье,Бровь тёмная, двух девственных холмовПод полотном упругое движенье,Нога любви, жемчужный ряд зубов…Зачем же ты, еврейка, улыбнулась,И по лицу румянец пробежал?Нет, милая, ты право обманулась:Я не тебя – Марию описал.В глуши полей, вдали Ерусалима,Вдали забав и юных волокит(Которых бес для гибели хранит),Красавица, никем ещё не зрима,Без прихотей вела спокойный век.Её супруг, почтенный человек,Седой старик, плохой столяр и плотник,В селенье был единственный работник,И день, и ночь, имея много делТо с уровнем, то с верною пилою,То с топором, не много он смотрелНа прелести, которыми владел,И тайный цвет, которому судьбоюНазначена была иная честь,На стебельке не смел ещё процвесть.Ленивый муж своею старой лейкойВ час утренний не орошал его;Он как отец с невинной жил еврейкой,Её кормил – и больше ничего.Но, братие, с небес во время оноВсевышний бог склонил приветный взорНа стройный стан, на девственное лоноРабы своей – и, чувствуя задор,Он положил в премудрости глубокойБлагословить достойный вертоград.Сей вертоград, забытый, одинокий,Щедротою таинственных наград.
Уже поля немая ночь объемлет;В своем углу Мария сладко дремлет.Всевышний рек, – и деве снится сон:Пред нею вдруг открылся небосклонВо глубине своей необозримой;В сиянии и славе нестерпимойТьмы ангелов волнуются, кипят,Бесчисленны летают серафимы,Струнами арф бряцают херувимы,Архангелы в безмолвии сидят,Главы закрыв лазурными крылами, —И, яркими овеян облаками,Предвечного стоит пред ними трон.И светел вдруг очам явился он… Все пали ниц… Умолкнул арфы звон.Склонив главу, едва Мария дышит,Дрожит как лист и голос бога слышит:«Краса земных любезных дочерей,Израиля надежда молодая!Зову тебя, любовию пылая,Причастница ты славы будь моей:Готова будь к неведомой судьбине,Жених грядёт, грядёт к своей рабыне».Вновь облаком оделся божий трон;Восстал духов крылатый легион,И раздались небесной арфы звуки…Открыв уста, сложив умильно руки,Лицу небес Мария предстоит.Но что же так волнует и манитЕё к себе внимательные взоры?Кто сей в толпе придворных молодыхС неё очей не сводит голубых? Пернатый шлем, роскошные уборы,Сиянье крыл и локонов златых,Высокий стан, взор томный и стыдливый —Всё нравится Марии молчаливой.Замечен он, один он сердцу мил!Гордись, гордись, архангел Гавриил!Пропало всё. Не внемля детской пени,На полотне так исчезают тени,Рождённые в волшебном фонаре.Красавица проснулась на зареИ нежилась на ложе томной лени.Но дивный сон, но милый ГавриилИз памяти её не выходил.Царя небес пленить она хотела,Его слова приятны были ей,И перед ним она благоговела, —Но Гавриил казался ей милей…Так иногда супругу генералаЗатянутый прельщает адъютант.Что делать нам? Судьба так приказала, —Согласны в том невежда и педант.Поговорим о странностях любви(Другого я не смыслю разговора).В те дни, когда от огненного взораМы чувствуем волнение в крови,Когда тоска обманчивых желанийОбъемлет нас и душу тяготит,И всюду нас преследует, томитПредмет один и думы, и страданий, —Не правда ли? В толпе младых друзейНаперсника мы ищем и находим.С ним тайный глас мучительных страстейНаречием восторгов переводим.Когда же мы поймали на летуКрылатый миг небесных упоенийИ к радостям на ложе наслажденийСтыдливую склонили красоту,Когда любви забыли мы страданьеИ нечего нам более желать, —Чтоб оживить о ней воспоминанье,С наперсником мы любим поболтать.И ты, господь, познал её волненье,И ты пылал, о боже, как и мы.Создателю постыло все творенье,Наскучило небесное моленье, —Он сочинял любовные псалмыИ громко пел: «Люблю, люблю Марию,В унынии бессмертие влачу…Где крылия? К Марии полечуИ на груди красавицы почию!..»И прочее… всё, что придумать мог, — Творец любил восточный, пестрый слог.Потом, призвав любимца Гавриила,Свою любовь он прозой объяснял.Беседы их нам церковь утаила,Евангелист немного оплошал!Но говорит армянское преданье,Что царь небес, не пожалев похвал,В Меркурии архангела избрал,Заметя в нём и ум, и дарованье, —И вечерком к Марии подослал.Архангелу другой хотелось
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату