-«Внутри тебя сидит зло». – Использовать общий было непривычно, в своем племени они всегда общались на собственном языке.
-«Это еще мягко сказано. Будь его воля и вся высшая сфера превратилась бы в бесплодную пустыню. К счастью, вырваться он не способен, по крайней мере, не по своей воле». – Абориген в шоке посмотрел на чужака. Получалось, что тот прекрасно знал, что таится внутри него, но не казался грустным или расстроенным. Н'гочи должен был убедиться, что этот человек знает всю правду.
-«Ты знаешь его имя?» - Он насторожился, не зная, что ответит незнакомец.
-«Зверь. Знаешь, довольно забавно. На моем родном языке этим словом обозначают и обычных животных, волков и зайцев. Даже мыши – маленькие звери. Раньше, когда я впервые услышал о Звере именно так, с большой буквы, я не мог понять, что в этом имени такого особенного. И только после попадания в высшую сферу все встало на свои места». – Он как-то грустно улыбнулся.
Н'гочи понимал, что имел в виду беловолосый человек. И одновременно жалел его, потому что на самом деле ничего он не знает. Его народ в диком мире многие сотни поколений. И уж они- то лучше всех остальных понимали, что такое Зверь. Несмотря на то, что чужак подобрался к нему ближе, чем любой из предков, он и понятия не имеет об этом.
Мышь – зверь? Понятно, почему пришелец не испытывал к этому имени должного почтения. Зверь –есть совокупность всего великого гнева, что таит в себе Мироздание. Только глупцы считают, что природа не знает злости и что животные убивают друг друга только ради еды или в борьбе за самку и территорию. Если любовь – величайшая положительная сила вселенной, то ярость – ее полная противоположность. Ярость не заметив сжигала планеты и ела галактики на завтрак. Ярость, как и любовь, и смерть, и жизнь, и мрак, и свет не были созданы богами. Они жили задолго до них, старше только Творец. Именно поэтому ни один бог не в силах создать мир без света, жизни или ярости. Потому что боги над ними не властны. Вот что такое Зверь.
И этот человек с таким равнодушием говорит, что Зверь внутри него. Либо он сумасшедший, либо рассказал не все. И н'гочи искренне надеялся, что первое.
-«И что ты хотел сделать? Тут, один, одержимый Зверем?» - Абориген очень хотел верить, что беловолосый человек ничего не скрывает и просто спятил, но не получалось.
-«Пытался подчинить Зверя». – Десятиметровый гигант чуть не упал в обморок от смеси страха, гнева и удивления. Если бы муравей сказал ему, что хочет подчинить шторм, н'гочи поверил бы быстрее.
-«Это кощунство! Зверя нельзя заставить делать то, что хочешь…» - Он уже хотел начать долгую проповедь о сущности жизни и естественных запретах, но человек его остановил.
-«Я не хочу его заставлять. Я хочу, для начала, сделать так, чтобы он захотел этого сам». – У туземца просто отвисла челюсть. Буквально, его рот приоткрылся, что с учетом его размеров означало вполне вместительную пещеру. Человек может туда бы и не влез, но вот большой пес – запросто. Человек тут же подлетел и сунул ему в рот руку. Н’гочи закашлялся, и уже было замахнулся, чтобы ударить, но вспомнил, что, несмотря на размеры, незнакомец куда сильнее.
-«Зачем ты это сделал?» - С какой-то обидой в голосе спросил он.
-«Прости, всегда хотелось сделать так своему коту, но никак не получалось подгадать момент. А теперь у меня уже вряд ли будет кот, так что ты поневоле стал его заменой, прости, повторю». – Абориген просто не знал, смеяться ему или плакать. Этот человек казался самым обычным, более того, он даже нравился н’гочи, и если бы не зло внутри него, то они вполне могли бы стать друзьями. Но общаться с таким существом было выше его сил.
Тут вдруг его посетила идея, идущая вразрез со всем, чему его учили. Еще когда маленький н’гочи даже не мог ходить и говорить, большие н’гочи говорили: никогда не приближайся к Зверю и любому, от кого им пахнет. И промежуток назад даже сама мысль о подобном показалась бы ему абсурдной. Но было в этом беловолосом человеке что-то такое, отчего не верилось, что он – зло. Но ему нужно было окончательно убедиться.
