- Разумеется, мадам, - наконец-то улыбнулся дворецкий, и оказалось, что он вовсе не пожилой, наверно, ему еще и сорока нет. – Я найду для вас книгу и оставлю в библиотеке. Всегда рад помочь.
Он еще раз поклонился и вышел. Я закончила завтрак, позвала собак и отправилась в парк. Вернее, собиралась отправиться в парк, но постояла на крыльце и поняла, что идея не слишком удачная. В воздухе висела мелкая водяная завеса – уже не туман, но еще и не дождь. Или наоборот. Все вокруг было влажным и холодным. Даже шерсть Фокси, которая понуро сидела у моих ног на поблескивающей ступеньке. Пикси выходить из дома категорически отказалась.
- Ну и не очень-то и хотелось, - сказала я, то ли себе, то ли собаке, то ли вообще в мировое пространство. – И что теперь? Куда пойти, куда податься?
Прятаться от горничных, которые в любой момент могли прийти для уборки куда угодно, не улыбалось. Правда, было одно место, куда они вряд ли заявились бы. Но Люськин план замка, конечно, остался в спальне, возвращаться за ним было лень, а как попасть на веранду, я не знала. Помнила только, что она примыкает к фасаду, который выходит на цветник. Поэтому пришлось идти снаружи, по дорожке, огибающей замок по периметру.
Пока мы добрались до стеклянной двери веранды, мои волосы стали такими же влажными, как шерсть корги, а на ворсе свитера засеребрились крошечные водяные капельки. Вот еще не хватало промокнуть, замерзнуть и заболеть.
На веранде было не сказать, чтобы намного теплее, чем на улице. Разве что не так сыро. По правде, эта застекленная коробка была довольно уродливой, но ее разумно спрятали на задворках, к тому же она была полностью скрыта буйно разросшимися кустами сирени. В жару с открытыми окнами на веранде, должно быть, хорошо – прохладно. Если, конечно, в Англии вообще бывает жара.
В углу стояло массивное кресло с небрежно брошенным на него мохнатым пледом. Я забралась с ногами, укуталась по самые ноздри и пожалела только о том, что не прихватила с собой еще одну кружку кофе.
Люська не соврала – вай-фай действительно дотягивался до любого места и был довольно шустреньким. Пока ноут загружался, я прочитала ее письмо.
«Светик, мы уехали, не скучай, не грусти. Дж. отдаст тебе телефон – это старый Питера. Я забила туда нужные номера, если что – пригодится. Звонить буду на него. Денег на нем много. Погода – срань, но обещают, что через пару дней наладится. НИКОГО НЕ БОЙСЯ!!! Целую. Л.»
К записке скрепкой были приколоты четыре банкноты по пятьдесят фунтов. Надпись со стрелочкой гласила: «Это тебе на мелкие расходы».
Я повертела в руках телефон. Носить в карманах сразу два мне не хотелось, но оставить свой в сумке – тоже не вариант. Конечно, я не собиралась никому звонить. Да и кому, собственно? Подруг, кроме Люськи, у меня почти не было. Мама умерла шесть лет назад, папа – когда я училась во втором классе. Бабушки-дедушки – и вовсе до моего рождения. Но мне могли позвонить заказчики или соседка, которая присматривает за квартирой.
Подумав, я просто переставила симку из «Нокии» в свой телефон, благо, он у меня двухсимочный. Или двухсимный? Ну, не суть. Посмотрела записную книжку – десятка полтора номеров, в том числе Люськи и Питера, мистера Джонсона, управляющего Каттнера и еще всякие разные. Которые, как я подозревала, не пригодятся мне никогда.
Следующие два часа пролетели, как одна минута. Я даже не заметила, как Фокси заскучала и ушла в дом. Если бы ноут не замигал лампочкой разряженной батареи, я бы сидела на веранде до самого ланча.
Русскоязычный интернет, похоже, и не подозревал о существовании леди Маргарет Даннер. Англоязычный скупо насплетничал, что она была младшим ребенком лорда Хьюго Даннера, первого графа Скайворта четвертой креации, и леди Джоанны Невилл. Точная дата ее рождения была неизвестна, а умерла леди Маргарет в 1542 году. Вскользь упоминалось, что она пребывала при дворе в качестве фрейлины королев Анны Клевской и Екатерины Говард. Еще мне удалось выяснить, что сэр Хьюго, придворный Генриха VIII, будучи всего лишь рыцарем-бакалавром[28], получил графский титул и земли за участие в подавлении Линкольнширского восстания 1536 года.
Ничего себе у короля был юмор! Наградить карателя поместьем именно там, где его больше всего ненавидят. Впрочем, разоренные аббатства тоже зачастую доставались именно тем, кто их разорял.
Любопытно, что у лорда Скайворта было много общего с более удачливым Чарльзом Брэндоном, герцогом Саффолком, который приходился королю лучшим другом, а потом и зятем. Оба происходили из незнатных семей, их отцы, сторонники Ланкастеров, погибли во время битвы при Босворте, а матери скончались вскоре после этого. Примерно в одно время молодые люди оказались при дворе, сначала в свите принца Артура, а после его смерти – в числе приближенных Генриха, герцога Йоркского, и получили рыцарское звание.
Карьера Брэндона стремительно пошла в гору, когда Генрих стал королем, а вот Хьюго - мрачный, вспыльчивый и не слишком умный – по-прежнему оставался на вторых ролях. Впрочем, как следовало из одного источника, он был незаменим там, где требовалась грубая сила и безбашенность. Несмотря на близость к королю, сэр Хьюго довольно долго оставался бедным, как церковная мышь, и только брак с пятнадцатилетней леди Джоанной немного поправил дело. Она происходила из боковой ветви второго дома Невиллов – одного из самых знатных английских семейств, и без помощи Генриха Хьюго вряд ли смог бы на ней жениться.
Брак этот с самого начала был несчастливым, Хьюго постоянно изменял жене и обращался с ней настолько грубо, что леди Джоанна была вынуждена просить защиты у короля – что, впрочем, не слишком помогло. Она скончалась во время эпидемии потницы[29] 1528
