нет других родственников мужского пола, титул обычно возвращается в собственность Короны до следующей креации. Однако изредка старшая дочь умершего пэра становится хранительницей титула для передачи его своему сыну. При этом сама она пэрессой не является. Мне это напомнило о том, как больной отец передает дочери ген гемофилии, а внешне здоровая дочь награждает им своего сына – который как раз и болеет.
Чтобы было еще интереснее, вдовствующая графиня и прочая родня, не желавшие отдавать титул фактически на сторону, решили выдать леди Сару замуж непременно за Даннера. Найти холостого дальнего родственника, который согласился бы взять в жены непривлекательную (в дедушку и прадедушку!) и уже не слишком молодую леди Сару, удалось с большим трудом. Она долго не могла забеременеть и только через три года после смерти отца смогла родить хилого мальчика. Третий Скайворт переболел всеми болезнями на свете, но все же кое-как умудрился дожить до тридцати лет, успев жениться и произвести на свет наследника – такого же задохлика.
А еще я заметила вот какую странность. Практически обо всех Скайвортах и просто Даннерах было написано, какими хворями они страдали и что именно свело их в могилу. Обо всех – кроме леди Маргарет, которая просто «скончалась в 1542 году». Вот так – взяла и скончалась. Молодая женщина, которой и тридцати еще не исполнилось. Конечно, в средние века в этом ничего удивительного не было, особенно если учесть бесконечные эпидемии и прочую антисанитарию. Но должна же была быть какая-то причина, неужели в семейных архивах не осталось никаких записей? Ведь о других же они были.
Я и не заметила, как пролетело время. Вроде, только открыла книгу, а часы уже начали отбивать пять. С последним ударом дверь открылась, и в библиотеку вошла процессия, возглавляемая мистером Джонсоном с термопотом в руках. За ним следовал лакей Томми с огромным подносом, на котором красовались всевозможные чайные принадлежности, масло, джем и мед. Последним шел помощник повара Энди с блюдом сэндвичей, тостов и лепешек. Поставив блюдо на подоконник, он вышел, а Томми, пристроив поднос туда же, начал устанавливать перед диваном загадочную фиговину, которая оказалась раскладным столом. К тому моменту, когда стол был полностью сервирован, Энди принес еще одно блюдо – с нарезанным пирогом и какими-то плюшками. Попробуй я даже по крохотному кусочку всего – наверняка бы лопнула.
Наверно, мой священный трепет перед великолепием вот этого «попить чайку» был настолько явным, что все трое с трудом сдержали ухмылку. Поклонившись, они направились к двери в обратном порядке.
- Мистер Джонсон! – окликнула я.
- Мадам? – обернулся он в дверях.
- Мистер Джонсон, вы не знаете, от чего умерла леди Маргарет? Дочь первого графа Скайворта?
Он посмотрел на меня крайне сложным взглядом, в котором мешалось недоверие, недоумение и еще что-то нечитаемое.
- К сожалению, не знаю, мадам, - ответил он. – И никто не знает.
- Но…
- Вскоре после ее смерти в замке был пожар. Если какие-то документы и были, они, вероятно, сгорели.
Дворецкий смотрел на меня, видимо, ожидая еще каких-то вопросов, но я молчала, и он вышел, пожелав мне приятного аппетита.
Запивая чаем кусок черничного пирога, я размышляла, будет ли обидой повару, если попросить его немного сузить ассортимент. Ведь я даже попробовать всего не могу. А может, его вовсе и не обижает, если что-то остается нетронутым? Может, хочет, чтобы я выбрала самое для себя вкусное? Я отрезала половинку горячей лепешки, намазала ее маслом и с горечью призналась себе: да, я самый настоящий нищеброд, который постоянно переживает, что скажут о нем слуги. И даже если каким-то невероятным образом разбогатею, заведу дворец, яхту и личный самолет, все равно при этом останусь в душе нищебродом.
«Cook won’t be outraged[36]», - сказал голос в моей голове.
«What’s outraged[37]?» - машинально поинтересовалась я.
«Insulted, offended[38]».
Простите, если я не знаю, что значит слово, как я могу сама себе его объяснить?! Шалости подсознания, которое потихоньку запомнило значение, а теперь надо мной издевается – да еще и по-английски? А что, если кошка, как говорится, - это всего лишь кошка, и со мной действительно разговаривает леди Маргарет?
Я запихнула в рот шоколадную печенину и села в кресло у камина. Хотела взять журнал со столика, а рука наткнулась на альбом. Ну, пусть будет альбом.
Гравюры, рисунки, репродукции, фотографии – Скайхилл во все времена и во всех ракурсах. Общим планом и в деталях, снаружи и внутри. Это было очень интересно, но что-то не было у меня настроения рассматривать его подробно. Как-нибудь потом. Может, завтра.
Я закрыла альбом и хотела положить на столик, но что-то буквально заставило меня открыть его снова. Как будто под руку толкнуло.
На первой странице была приклеена большая черно-белая гравюра – копия, конечно, распечатанная на принтере. Тюдоровский главный фасад – «Хэмптон-корт». В уголке год – 1541. Да, нечего сказать, оперативно сработано. Если Хьюго Даннер получил титул и поместье в 1536-ом, за пять лет отгрохать такую махину – это надо было очень сильно постараться. Впрочем, тогда замок был гораздо меньше, чем сейчас.
Что-то было не так с этой гравюрой. В голове у меня словно сигнальная лампочка мигала и сирена вопила. Я всмотрелась как следует.
