В тот год, когда все мы были просто неприлично молоды и полны надежд, титул графа Скайворта принадлежал старенькому дедушке Питера. Дядя Питера – как старший сын – по титулу учтивости[12] именовался виконтом Флиткортом. Двоюродному брату, племяннику, а также отцу Питера досталось лишь кислое обращение «достопочтенный», а самому Питеру – и вовсе ничего. В очереди за графским титулом он был только пятым, а поэтому с чистой совестью мог считать свои шансы нулевыми и не забивать голову аристократической ерундой.
Однако судьба зачастую распоряжается по-своему, неожиданно и жестко – если не сказать жестоко. Старому графу перевалило за девяносто, когда вместе со всей своей семьей в автокатастрофе погиб его внук Майк – кузен Питера. Не выдержав потрясения, граф Скайворт скончался от сердечного приступа, и титул перешел к его шестидесятилетнему старшему сыну. Но и это было еще не все. Через год с небольшим от рака умер отец Питера, оставив его единственным наследником графского рода.
После развода Питер задумался о том, что хотя холостяцкая жизнь состоятельного мужчины весьма хороша, в ней есть один существенный изъян. Если он не обзаведется законным наследником мужского пола, графы Скайворты исчезнут уже в четвертый раз – и, видимо, на этот раз окончательно. А прекращения рода титулованные английские мужчины боятся больше всего на свете.
Почему Питер вспомнил о Люське и решил с ней увидеться, мне было неизвестно. Точно так же, как и прочее развитие их романа. На тот момент мы с Люськой не общались, а потом она уже больше болтала о предстоящей свадьбе и переезде в Англию. На мой-то пошлый взгляд, который я не спешила обнародовать, если уж Питеру так приспичил наследник, следовало выбрать в жены кого-нибудь помоложе. Хотя… молодость тоже ничего не гарантирует. Как бы там ни было, за полтора года они не слишком продвинулись в этом предприятии.
Любопытно, что Питер – прямо как настоящий принц из сказки – ни словом не обмолвился о своем статусе графского наследника. Поэтому Люська была уверена, что выходит замуж за просто хорошего английского парня, преуспевающего юриста и даже депутата парламента. Все, как ей мечталось. И ведь она ни разу не упомянула вслух о своем лишнем весе. Вот что любовь творит с человеком!
Свадьбу сыграли в Петербурге, после чего новоиспеченный муж вернулся в Лондон. Дядюшка граф очень хотел побыстрее познакомиться с новой родственницей, но пока Люська занималась бумажной волокитой и прочими выездными делами, его здоровье серьезно пошатнулось. И так уж вышло, что в самолет в Пулково села скромная миссис Даннер, а в Хитроу прилетела уже леди Скайворт.
Для Люськи титул и все к нему прилагающееся стало настоящим шоком. Особенно убило ее поместье Скайхилл. Огромный дом, чудовищных масштабов хозяйство, десятки слуг, фермеры-арендаторы. А совершенно ей не знакомая, пугающая светская жизнь! Когда-то наследуемый титул автоматически давал его обладателю место в палате лордов, но с начала этого века все изменилось. Теперь там правят бал пожизненные пэры, получившие титул за некие заслуги перед обществом, а наследственные тихонько курят в уголке. И Питеру уж точно ничего не светило бы, но консерваторы выбрали его на замену почившему дяде. А это уже совсем другой уровень коммуникации. Люська с Питером даже удостоились представления королеве – правда, она так тряслась от страха, что абсолютно ничего не запомнила. Люська, конечно, не королева. Впрочем, думаю, королева Люську тоже не запомнила.
Но все-таки главным кошмаром были именно слуги. Выслушивая по скайпу ее стоны, я невольно вспоминала все ту же «Ребекку». Самые ужасные английские снобы – это слуги аристократов. Особенно те, которые служат в старинных поместьях из поколения в поколение. Например, предки Люськиного дворецкого трудились в Скайхилле еще при предыдущих Скайвортах, с момента постройки замка. Должность домашнего надзирателя (как бы она там ни называлась) передавалась от отца к сыну, а если вдруг сыновей не случалось, то к внуку.
Разумеется, Люську – безродную иностранку! – слуги изначально ни в грош не ставили. Это Питеру она могла сколько угодно врать, что среди ее предков были российские Великие князья и курляндские бароны. Поди проверь! Но слуги видели ее насквозь. Нет, они подчинялись беспрекословно и вели себя предельно вежливо, однако… «Светка, на их глумливых мордах написано, насколько они меня презирают!»
Впрочем, ныла Люська недолго. Первым ее подвигом стало увольнение экономки. Потом она сократила непомерно раздутый штат прислуги и, посоветовавшись с Питером, заменила вороватого управляющего имением. «Теперь, Светка, они меня не только презирают, но еще и ненавидят». Впрочем, сдаваться Люська не собиралась.
Меня она начала зазывать в гости, еще толком не уехав. Наша долгая ссора была забыта, я снова стала лучшей подругой, поэтому само собой подразумевалось, что в Англии мне будут всегда рады. Ну а когда оказалось, что Люська стала хозяйкой самого настоящего замка, она тут же выбрала для меня комнаты («самые лучшие»). Впрочем, комнатам пришлось меня подождать – целых полтора года.
Вместо медового месяца на молодых свалились хлопоты, связанные с похоронами графа, наследством, всевозможными формальностями. Да и сам по себе их вход в новую аристократическую реальность оказался далеко не простым. Даже для Питера, который, будучи графским внуком и племянником, знал этот мир не понаслышке.
Потом, когда у них все более-менее утряслось, начала выкобениваться я. До меня наконец, с большим опозданием, добралась обратная реакция на разрыв с Федькой, я пребывала в глубокой тоске и нежелании шевелиться. К тому же начались проблемы на работе. Архитектурную мастерскую, где я добросовестно стряпала на компьютере проекты немудреных загородных домов, домиков и прочих сараев, последние несколько лет трясло и лихорадило. В конце концов она приказала долго жить. Это было одной из главных причин, почему я упорно не поддавалась на настойчивые Люськины зазывания.
Придирчивость британских властей к претендентам на визу очень хорошо известна, а я была самым беспроигрышным кандидатом на отказ: одинокая
