Яков. Разве не видишь, что сей тебе говорит олень? Природа превосходит науку. Вот кто его учит! Самый лучший учитель.
Афанасий. А протолкуйте мне, что се за пирог, что ли?
Лонгин. Где тебе пирог? Конечно, сегодня мало ты ел. Се раковина, или черепашка, или устрица. Откушай ее, она говорит самое премудрейшее: «Ищи себя внутри себя». Все ее добро внутри черепа сохраняется.
Афанасий. О, право, вкусная черепашка… Ба! Да ты, брат, и слона кушаешь?.. Хлеб да соль.
Григорий. Нет его вкуснее и здоровее. И вас милости просим. Он меня укрепляет искать счастия в Боге. А дабы я Бога искал внутри себя самого, к сему отправляет меня устрица моя.
Афанасий. На что ж он в гору поднимает хобот?
Лонгин. Ожидает поздравить восходящее солнце. Вон, смотри! Лучи из-за гор выникают. Описатели зверей пишут, что слоны каждый день громадою собираются перед восходом солнца и смотрят на восток. Не живой ли сей образ человека благочестивого? А для чего не уподобить его слону, если пророк Малахия уподобляет быку: «Воссияет вам, боящимся имени моего, солнце правды и исцеление в крыльях его. И взойдет, и взыграете, как тельцы от уз разрешенные».
Григорий. Прочитайте ж слоново поздравление солнцу.
Лонгин. «Утром предстану тебе, и узришь меня». «Не пребудут беззаконные пред глазами твоими».
Афанасий. Я люблю горы, дубравы, источники, сады.
Ермолай. Кто се таков? Какой-то молодчик. Конечно, пить хочет. Наклонился в источник…
Яков. Вот несчастный Нарцисс! О, бедненький! Конечно, он не раскусил сей притчи: «Не красна хата углами, а живопись красками». В чистом источнике засмотрелся на благообразную свою кожу, а не вникает внутрь, в самое сердце свое и в тайное руководство блаженной натуры, могущей его наставить на путь мира; тем губит себя, что любит себя.
Лонгин. Нарцисс, изрядная статуя и живая фигура чтущих Библию, но одну в ней тлень свою видящих, а не проницающих в сокровенное под тленью, не слышащих Моисея: «Слышь Израиль!» «Внимай себе, внемли себе…» «Господь Бог твой посреди тебя».
Григорий. Не узнав себя, как узнаешь Библию? Кто дома слеп, тот и в гостях. О Нарцисс! Премудрая твоя песенка, но не разумеешь ее; я ж твою песню воспою тебе же. «Узнай себя. Загляни внутрь».
Афанасий. Воля ваша, не могу узнать сего хвоста того зверя: бежит и оглядывается, схож на волка.
Яков. Бобер, отгрыз сам себе ядра, бросив, убегает. Вон, смотри! Охотники гонят его.
Афанасий. На что ж он, дурак, портит сам себя?
Яков. Охотникам нужны одни его ядра для аптекарей. Ничего не щадит, только бы успокоить себя. Вот песня его: «Только бы не потерять сердца».
Афанасий. Не очень глупа замена. Весь мир не заплатит спокойствия сердечного. «Веселие сердца – жизнь человеку».
Ермолай. Взгляните на горящую свечу. Что она значит?
Лонгин. А вот видишь: летает около свечи ночная бабочка.
Ермолай. Разве она любит свечу?
Лонгин. Возможно ль, чтоб ночной твари нравился свет?
Ермолай. Какой же бес несет его к несродному? Разве надеется от товарищей награждения, если угасит свет, очи их ослепляющий?
Лонгин. Может быть, и то, но прежде сама обожжется. Вот прочти внизу ей награждение: «Охота моя губит меня».
Афанасий. Смотри! Собаки на горе рвут оленя… Но сей олень в человеческом одеянии, что за вздор?
Яков. Бедный Актеон превращается в оленя. Вот при источнике моется со служанками Диана. Она его переделала в зверя, чтоб охотника свои ж собаки загрызли. Зачем ему идти из селения? Не кстати ему видеть чистую деву. Дал бы Бог, чтоб сию басню раскусили монахи! Не всяк рожден к уединению и умозрению. Праздность, грусть, тоска, ах, многих погубила! Олень есть та ж скотина, только что в лесу живет. Библия есть то же, что сфинкс. Она портит и мучит не познавшего самого себя и слепца в собственном доме своем.
Древний дурак Иксион ухватился за пустое облако, осеняющее сестру Диеву, вместо ее. А на Актеона вместо сладчайшей Дианиной любви попала месть и клятва потопного языка. Вот что делают: «Враги человеку домашние его».
Лонгин. Здесь тщеславный Фаетон с шумом и с колесницею с небес низвергается. Достоин! Достоин… Сел! не на своем месте, презрев совет отеческий. «Высокомерие мужа смиряет» (Притчи). Высокомерие – значит противиться отцу. Сей подобен Иаковому сыну Симеону, отцовское ложе осквернившему и от отца проклятому. Да внимает сие нахально заседающее в звании; пускай разжуют и те, кто тащится с своею грязью на колесницу Божию, рожденную возить одну только вечность киота Господнего.
Ермолай. О, прекрасный холм приосененный. Что за птички сидят на сухих ветвях?
Лонгин. Песня сей птицы дает знать, что пустынолюбная горлица со своими детьми вздыхает о своем супруге. Песнь ее из Исайи:
