Варсава. Аминь говорю тебе: сколь что нужнее, столь удобнее.
Даймон. Ты ли написал 30 притчей[250] и дарил оные Афанасию Панкову?
Варсава. Воистину так есть. Сей есть друг Варсаве.
Даймон. Помнишь ли едину из них, в которой беседует Буфон со Змиею, обновившею юность? [251]
Варсава. Помню. Я оную притчу увенчал толкованием таковым:
Даймон. А-а, новый архитектон! Ныне-то ты мне попал в силок.
Варсава. Исповедую согрешение мое.
Даймон. Видишь ли, как брань на тебя твоя же воздвигает слава.
Варсава. «Если говорим, что греха не имеем, себя прельщаем…»
Даймон. Или же заколи новую твою славу ту: «Нужность не трудна».
Варсава. Новое чудо боголепное – заколю ли?
Даймон. Или если поборяешь по ней: преступника в себе обличаешь, разоряя созданную самим тобою прежнюю ограду, оградившую трудом дом (как великолепно написал ты), всякое благо.
Варсава. Не я Бог и согрешаю, не я опять-[таки] бес и каюсь.
Даймон. Ох! Слова твои взбесили меня. Иди за мной, сатана! Не о покаянии слово мое. Но разумеешь ли, что грех нарицается по- эллински ????????, гласит же: преступление, буйство, заблуждение, безумие…
Варсава. Вельми разумею. Грех есть слепота душевная.
Даймон. Почто же, слеп будучи, слепцов дерзаешь, узаконивая странную и неслышанную славу?
Варсава. Почто? Того ради, что каюсь.
Даймон. О ворон ночной! Кайся, раскайся, окаивайся… но не будь творец догматов новых.
Варсава. Кто же может каяться и прийти на иное, не поставив прежде новой судьбы и нового рока в основание? На чем станет? Ведомо, что дух покаяния стоит на каменном острове, поправ прежнюю злобу, облобызав же новую благодать. Сия благодать есть новый адамант, подлагаемый в основание новозиждемому граду святому. Она есть вечное зерно, откуда произрастает древо нетленных плодов и нового века. Сего ради всуе разделяешь нераздельное. Каяться – узреть берег новой славы, начать новую жизнь новым сердцем, новыми плодами – все сии ветви суть от единого древа и есть одно и то же. Как утро, свет, солнце, луч, день есть то же. Как же сказал ты мне: «Кайся, но не будь творец догматов новых»?
Даймон. Перестань, говорю, высокобуйствовать! Оставь спор и облобызай слывущую искони в народах славу сию:
Варсава. Приложи, если хочешь, и сие:
Однако смрада сего отнюдь не вмещает сердце мое. Если: будет гортань моя гробом открытым? Если возвратятся мне Лиины очи? Вепрево обоняние? Уста Иудины? Тогда разве облобызаю сию ненужную славу.
Когда Израиль почтет крастелям стерву, тогда и я предпочту вепря Минерве.
Даймон. Так ли? На все академии, на все школы и на все их книги брань воздвигаешь?
Варсава. Прости мне, друг и враг мой. Нужда мне надлежит и на тебя ополчаться. Во крещении клятвою заклялся никого не слушать, кроме единой премудрости, в Евангелии и во всех освященных библейского Иерусалима обителях почивающей. От того даже времени заплеван мной мир, плоть и дьявол со всеми своими советами. Иерей облил тело мое скотскою водою на тот конец, дабы после омыл я сердце мое водою духа из евангельского Силоама. Се тайна есть плотская вода, тайнообразующая воду премудрости, которую пьют из Библии во спасение. Инако же если никто не облит или не погружен, но не исполнивший тайны, любящий же пить гнилую мирских советов воду есть лицемер, чужд Царствия Божия, как водою только крещен, но не вместе и духом. Нужда ибо мне ополчаться на всех, да сохраню царю моему веру мою. Опять же… Сколько раз привязала меня к Богу тайна евхаристии? Крошка хлеба и ложечка вина, не насыщающая тела… Не сей ли вид преобразуется в пищу премудрости его, укрепляющей и веселящей сердце? Не он ли, прильнув к невидимому, претворяется в тайнообразуемое первообразное? Сия пресущность вида совершается тогда, когда тлень та и сень тленными устами приемлется вместе, как удкою тайное вовлекается сердце во евангельские чертоги и вкушает от тайной оной вечери. «Блажен, кто съест обед в Царствии Небесном». Инако же нет евхаристии, сиречь благодарения, но лицемерность, но предательство, но неблагодарность, предающая сердце
Христово за малоценные мирские советы. Се столь чудным союзом любви связанное сердце мое с сердцем Божиим не радостно ли встанет на всех супостатов его?
Открой мне в священной Библии хотя одно место, благословляющее твою славу, и довлеет мне. Инако же не наш ты, но от супостатов наших.
Даймон. Ибо глух ты, не слышащий, что тесный есть путь, ведущий в Царствие Небесное? И как мало стадо спасающихся? Как многие
