своим.И может быть, играющие дети,И обо мне припомнив на лету,Не отличат бессвязных междометийОт слов, обозначавших слепоту.Я не был слеп. Я видел все, что было,Что стало жизнью сверстников моих,Что время подписью своей скрепилоИ пронесло у сонных глаз слепых.Я видел все, что стало видно зрячим,Как свет зари сквозь переплет ветвей.Возьми ж и горечь, что напрасно прячемОт наших дочерей и сыновей.IVТак я учился говорить сначала,И трудный дар я принял в грозный год,Когда любовь мне щеки обжигалаИ смертный к сердцу прижимала лед.И ревность припадала к изголовьюИ на ухо шептала мне:– Смотри,Пока ты спишь, затравленный любовью,Погасли городские фонари.Я, верная, глаза тебе открою:Тебя освобождая навсегда,На простынях, под розовой зарею,Лежит твоя последняя звезда… И я бежал от моего порогаТуда, где свет в лицо наотмашь бьет,По городу гнала меня тревога —И я увидел молний переплет.Они летели стаей лебединой,Я не считал, их было больше ста,Летели вдаль над площадью пустынной,В их клювах колыхалась высота.Так медленно летели, что казалось, —Пусть новый день горит у самых глаз, —Как эта горечь навсегда осталась,Их отблески останутся у нас.Возьми же их, они тебе нужнее,Пусть их коснется детская рука,И ревности коснись еще нежнее,Чтобы любовь была тебе легка.VИ небо просинело, оживая,И стала опускаться высота,И под колеса первого трамваяЛегли торцы высокого моста.И в час, когда твой город исполинскийВесь в зелени восходит на заре, — Лежишь, дитя, в утробе материнскойВ полупрозрачном нежном пузыре.И, может быть, ты ничего не видишь,Но солнце проплывает над тобой…1934, 1937
1Зрачок слепца мутней воды стоячей,Он пылью и листвой запорошен,На роговице, грубой и незрячей,Вращающийся диск отображен.Кончался день, багровый и горячий,И солнце покидало небосклон.По городу, на каждом перекрестке,На всех углах шушукались подростки.2Шумел бульвар, и толкотня росла,Как в час прибоя волны океана,Но в этом шуме музыка была —Далекий перелет аэроплана.Тогда часы, лишенные стекла,Слепец, очнувшись, вынул из кармана,Вздохнул, ощупал стрелки, прямо в гулНаправил палку и вперед шагнул.3Любой пригорок для слепца примета.Он шел сквозь шу-шу-шу и бу-бу-буИ чувствовал прикосновенья света,Как музыканты чувствуют судьбу, —Какой-то облик, тремоло предметаСреди морщинок на покатом лбу.К его подошвам листья прилипали,И все ему дорогу уступали.4Ты помнишь руки терпеливых швей?Их пальцы быстрые и целлулоидНогтей? Ужель подобия клещейМерцающая кожа не прикроет?В тугих тисках для небольших вещейИголка надломившаяся ноет,Играют ногти, движутся тиски,Мелькают равномерные стежки.5Коробка повернется костяная,Запястье хрустнет… Но не таковаРука слепца, она совсем живая,Смотри, она колеблется едва,Как водоросль, вполсвета ощущаяВолокна волн мельчайших. Так жива,Что через палку свет передается.Слепец шагал прямей канатоходца.6А был бы зрячим – чудаком сочлиЗа белую крахмальную рубашку,За трость в руке и лацканы в пыли,За высоко надетую фуражку,За то, что, глядя на? небо, с землиНе поднял он рублевую бумажку, —Пусть он на ощупь одевался, пустьЗавязывал свой галстук наизусть.7Не путаясь в громоздкой партитуре,Он расчленял на множество ключейЗыбучий свист автомобильных фурийИ шарканье актеров без речей.Он шел, как пальцы по клавиатуре,И мог бы, не толкая скрипачей,Коснуться пышной шушеры балета —Крахмальных фей и серпантина света.8Так не пугай ребенка темнотой:На свете нет опасней наказанья.Он в темноте заплачет, как слепой,И подберет подарок осязанья — Уменье глаз надавливать рукойДо ощущенья полного сиянья.Слепцы всегда боялись глухоты,Как в детстве мы боимся темноты.9Он миновал гвоздикой населенныйЦветочный домик посреди Страстной[14]И на вертушке в будке телефоннойНащупал буквы азбуки стальной.Слепец стоял за дверью застекленной.Молчала площадь за его спиной,А в ухо пела нежная мембранаНемного глухо и немного странно.10Весь голос был почти что на виду,Почти что рядом – на краю вселенной.– Да, это я, – сказал слепец. – Иду. —Дверь отворил, и гул многоколенныйНа голоса – на тубу, на дуду,На сотни флейт – распался постепенно.Слепой лицом почувствовал: самоВ руках прохожих тает эскимо.11Он тронул ребра душного трамвая,Вошел и дверь задвинул за собой,И сразу, остановки называя,Трамвай скользнул по гладкой мостовой.С передней встали, место уступая.Обиженный обычной добротой,Слепец, садясь, едва сказал «спасибо»,Окаменел и рот открыл, как рыба.12Аквариум с кисельною водой,Жилище рыб и спящего тритона,Качающийся ящик тепловой,Колокола и стоны саксофона,И желтый свет за дверью слюдяной — Грохочущий аквариум вагона.И в этой тесноте и суетеБыл каждый звук понятен слепоте.
