Величества его, чтоб без урыву
Щедрот лилися реки неоскудно
От милосердия его пучины
И разума!» – Ух, утомился. Вот,
Бояре, как указано нам пить.
Федор Никитич.
Уж больно кудревато; не запомнишь.
Шуйский.
Я выдолбил.
Репнин.
Не все его меча,
Кажись, трепещут.
Сицкий.
Да и не на всех
Его щедроты льются.
Черкасский.
Исчерпа?л
Пучину милосердия.
Федор Никитич (к Шуйскому).
Ты с Ве?рьху?
Шуйский.
Был на Верьху?.
Федор Никитич.
Ну, что ж?
Шуйский.
Все слава Богу.
Рвать языки велел.
Черкасский.
Что ты? Кому?
Сицкий.
Помилуй Бог, кому?
Шуйский.
Да всем, кто скажет,
Что Дмитрия извел он аль что Дмитрий
Не изведен, а жив.
Репнин.
Так как же быть?
Черкасский.
Что ж надо говорить?
Шуйский.
А то, что было
При Федоре приказано: что Дмитрий
В недуге закололся.
Репнин.
Вот как! Видно,
Уж он чиниться перестал. Да разве
Он казнями кого переуверит?
Шуйский.
