— Так поднимайте, я не против.
— Хорошо, остался еще один вопрос. Как быть с теми приборами, что лежат на складе?
Надо сказать, что это помещение только называлось складом, а на самом деле было свалкой. Там валялись всякие издохшие и частично разобранные установки, по большому счету никому особо ненужные. Места они занимали немного, и я предложил:
— Пускай себе и дальше валяются! А если вы разрешите использовать их как источник каких-либо внезапно понадобившихся деталей, будет и вовсе замечательно.
— А если детали понадобятся не вам?
— Не возражаю. В ту комнату всем будет запрещен доступ только в мое отсутствие. А когда я там, можно приходить и развинчивать это железо хоть до основания.
— Тогда все в порядке, зайдите после обеда в дирекцию. Кажется, ваша карьера выходит на новый уровень. Вот только я не знаю, поздравлять вас или выражать соболезнование.
— И я тоже в сомнениях, так что не будем делать ничего.
В дирекции мне вручили латунную печать, чтобы я, значит, покидая помещение, его обязательно опечатывал, журнал учета посещений и сообщили, что приказ о назначении меня старшим инженером уже готовится. После чего я сходил в первый отдел, где Антонов прослушал десятиминутный инструктаж про секретность, а Скворцов тут же его забыл ввиду полнейшей оторванности от жизни, и на этом последние бюрократические преграды были преодолены. Теперь мне предстояло работать головой и руками.
А вообще, конечно, Косыгин вел себя несколько странно. Не так, как я предполагал. Мне представлялось, что сначала он не поверит в развал СССР, ему придется долго и нудно таскать все новые и новые доказательства. Потом начнет злобно допытываться у меня, как это мы, сволочи, дошли до такой жизни. И, наконец, он дозреет до вопроса, как можно этот СССР все-таки сохранить. Какие, например, технологии из будущего тому смогут помочь. И моим заверениям, что в текущем виде страны никакие, вопрос тут не в производительных силах, а в производственных отношениях, он опять-таки не поверит.
Так вот, ни один из этих прогнозов не сбылся. Хоть Алексей Николаевич этого и не показывал, но я видел, что в развал страны и реставрацию капитализма он поверил сразу, в первую же нашу беседу на даче, еще до прочтения приготовленных для него материалов. По второму пункту я тоже пролетел аж со свистом. Более того, пока было полное впечатление, что он и спасать ничего не собирается.
С технологиями тоже вышло как-то странно. Зачем лично ему десяток калькуляторов — чтобы посадить народ считать цифры к реформе имени себя и Либермана? Пусть, значит, норма прибыли постулируется не как взятые с потолка двадцать процентов, а как полученные после долгих вычислений девятнадцать и девять в периоде. Сунуть ему, что ли, в один из ящиков не инженерный, а программируемый калькулятор? Пусть играется.
Его, правда, интересовал вопрос, один ли я тут такой путешественник во времени или нас много. И если один, то как это доказать.
— Ну, если строго, то никак, — вздохнул я. — У меня твердая уверенность, основанная на контактах с ноосферой, что я тут в единственном числе. Однако сами эти контакты идут через подсознание, так что теоретически я могу что-то интерпретировать неправильно, хоть такая вероятность и мала. Но по логике — я здесь один. Если ноосфера ждет от меня выполнения какой-то задачи, то уж о моих коллегах она как-то должна была сообщить, во избежание конфликтов при встрече. Ну и косвенный признак — черная икра из магазинов никуда не пропала. А если бы в Москве ошивалось человек десять из двадцать первого века, то они бы ее скупили уже всю.
— Но при чем тут икра?
Я вкратце объяснил суть нашего с Антоновым икорного бизнеса.
— То есть, если мне снова что-то понадобится из будущего, платить можно не только золотом, но и икрой?
— Да, а еще янтарем. У меня есть знакомый, через которого я смогу его реализовать, и не один раз.
— Хорошо, буду иметь в виду.
Ну и за шипы он меня поблагодарил отдельно, аж руку пожал, и сказал, что они уже делаются, в том числе и на мой «Москвич».
Но вернемся к моим рассуждениям.
И с персоналиями тоже получается как-то странно. Никаких дополнительных сведений о Суслове, Подгорном, Шелепине, Воронове и прочих, пребывающих сейчас на вершине власти, Косыгин у меня не запросил. Компромат на Леню его тоже не заинтересовал, хоть я как будто случайно сболтнул, что в будущем про похождения Гали Брежневой аж сняли фильм. Косыгин заявил, что низкопробных фильмов он не смотрит, а высокохудожественный на такую тему снять нельзя, и больше к вопросу не возвращался.
Зато его почему-то заинтересовал некий Юрий Карнаух. Вот вы знаете, кто это такой? Я, в смысле Скворцов, об этом не имею ни малейшего понятия. Антонов пока тоже, ему еще предстоит рыться в интернете в поисках информации. Найдет, конечно, а заодно, может, и поймет, зачем этот самый Карнаух понадобился Косыгину.
В общем, вместо роли мудрого советника из будущего я пока довольствуюсь амплуа консультанта по электронно-арифметическим вопросам, преподавателя основ зимней езды на мопеде и тренера в прохождении уже аж второго уровня игры «Принц Персии».
