никак не сможем повлиять на здоровье нашего дорогого Леонида Ильича. Свести его в могилу сможет каждый из нас, Антонов быстро, я помедленнее, вот и вся разница. Но и обратное воздействие тоже возможно! По методике, опробованной на Шелепине. То есть Антонов начнет его гробить, а потом вмешаюсь я и верну пациента к жизни. Да, но такая методика опасна. Шелепин был абсолютно здоров, да вообще он почти на двадцать лет младше. Случится, например, с Ильичом какой-нибудь разрыв сердца или обширный инфаркт — и все, я его просто не успею вытащить. Да и вообще не смогу, наверное.
И еще я подумал, что, кажется, начинаю понимать, зачем Косыгин сделал из знакомства с Брежневым сюрприз. Вот, значит, когда мы с ним завтра увидимся, он, возможно, внесет ясность в этот вопрос.
Однако вот прямо так сразу брать и вносить ясность Алексей Николаевич не пожелал. И вообще вел себя так, будто ничего не знал о нашем с Верой позавчерашнем визите к Брежневу и уж тем более не сам его организовал. Похоже, он решил проверить, на сколько меня хватит, ну, а я в ответ начал проверять, на сколько хватит его. В конце концов, не ради же развлечения он все устроил! Зачем-то ему — ну, или им с Шелепиным — это было нужно.
Поэтому, когда он задал дежурный вопрос о состоянии работ по луноходам, ожидая ответа одной или максимум несколькими фразами, я начал с энтузиазмом посвящать его в возникшие по ходу разработки проблемы. Одной из главных мне казалась температура.
Дело в том, что ночью на Луне холодно, температура может опуститься ниже минус ста градусов. А сама ночь длинная, две недели, то есть никакая теплоизоляция кардинально не поможет. Электроника в принципе еще может перенести такую заморозку, да и то это еще надо проверять, а вот батареи точно не смогут. Сдохнут. И, значит, темной и холодной лунной ночью аппаратуру луноходов придется как-то подогревать изнутри. Причем классический способ — водкой — тут не поможет. Они, как и их духовный отец, то есть я, не пьют.
Инженеры ВНИИ-100 предложили радиоизотопный источник тепла, но мне такое решение не очень понравилось. Поэтому я заранее записал и сейчас продемонстрировал Косыгину ролик, на котором робот-пылесос, урча, ездил по квартире Антонова, заглядывая во все углы, а потом возвращался к базе и утыкался в нее для подзарядки.
— Вот и нам надо так сделать, базу вместо четвертого лунохода. Правда, научный в таком случае останется всего один, так ведь и задачи этой программы в основном лежат в области пропаганды. К тому же медийные ему смогут помочь собирать камни, руки-то у них уже, можно сказать, есть, а сейчас разработчики рассматривают возможность установки чего-то наподобие хвоста, лимит веса еще не исчерпан. А сама база будет просто сундуком с аккумуляторами, солнечными батареями и простенькой электроникой для их контроля и обеспечения стыковки с луноходами. Я уже прикинул, емкости батарей должно хватить для двухнедельного подогрева как самой базы, так и трех луноходов.
Поначалу Косыгин еще делал вид, что рассчитывал именно на такое протекание беседы, и даже задал вопрос о подвижности базы.
— Ее, наверное, лучше не бросать в первом же попавшемся месте, а найти наиболее удобное для выполнения функций, — предположил он. — А это уже подразумевает возможность самостоятельного передвижения.
— Совершенно не обязательно. Она ведь для луноходов, можно сказать, любимая мать и кормилица, они ее на руках будут носить.
Наконец Косыгин, поняв, что подобными методами меня не проймешь, сдался и спросил:
— Виктор, вы еще долго можете продолжать в таком духе?
— Пока не охрипну, поэтому позвольте для начала остановиться на проблемах, которые могут возникнуть при телеуправлении луноходами с Земли. От нее до Луны примерно одна световая секунда, и, значит, минимальная задержка…
— Хватит, сдаюсь, — рассмеялся Косыгин. — Вас, конечно, интересует смысл позавчерашнего концерта.
— Разумеется.
— Ну, во-первых, Леонид действительно заинтересовался вашим, так сказать, творчеством.
— Алексей Николаевич, — кротко сказал я, — мы ведь еще не рассмотрели возможные форматы передачи с Луны телевизионных сигналов.
— А во-вторых, — продолжил собеседник, прекрасно понявший мой намек, — Брежнев обратил внимание, что я последнее время стал выглядеть лучше. И получил объяснение, что мне удалось найти уникума-самородка, умеющего раскрывать скрытые возможности человеческого организма по методам, описанным в романе Ефремова «Лезвие бритвы». Ну, а то, что этот самородок любит музыку и на досуге сам не против сыграть и спеть, пошло уже как дополнение.
— И теперь, значит, мне следует ожидать, что Брежнев скоро в приказном порядке переведет меня на обслуживание себя и тех лиц, улучшение здоровья которых ему может понадобиться, — предположил я. — Мое мнение, оно что, в расчет вообще приниматься не будет?
— Нет, не так. Вы, Виктор, неправильно понимаете суть нынешних отношений в Президиуме. Леонид держится наверху только в силу того, что устраивает почти всех. А грубо отняв вас у меня, он потеряет какое-то количество сторонников, что крайне негативно скажется на его дальнейшей карьере. Поэтому самый для него сейчас оптимальный образ действий — это склонить вас к сугубо добровольному расширению практики и как-то компенсировать мне то, что я не буду этому препятствовать.
— А у него что, уже есть проблемы со здоровьем?
— Это вы меня спрашиваете — кто из нас доктор?
— Да, пожалуй, об этом лучше спросить Семичастного.
— И опять вы ошибаетесь. Органам госбезопасности строжайше запрещено проводить любые разработки высшей партийно-государственной
